С высоты птичьего полета - Сьюзен Кельман

Теперь все ее чувства обострились. Внутренний радар настроился на малейший шорох. Сойдя с тропинки и спрятавшись за деревом, она закрыла глаза и стала прислушиваться. Позади хрустнула ветка. Два шаркающих шага и снова тишина. За ней определенно следили.

Она лихорадочно пыталась сообразить, что делать. Если это немцы, то должна быть причина, какой-то повод зайти так далеко в лес. Хуже того, это мог быть какой-то грабитель, который мог напасть на нее. Если человек просто гуляет, то зачем ему останавливаться? Само собой, он прошел бы мимо.

Сердце бешено заколотилось, мозг спешно продумывал действия. Приняв решение, она торопливо зашагала дальше, самоуверенно подбирая по пути палку. Скорей всего, она не защитит ее, но по крайней мере добавит уверенности.

Шорох повторился снова. За ней определенно кто-то стоял. Ее дыхание стало резким и прерывистым, она резко обернулась. Но никого не оказалась.

Она сорвалась с места, и зашагала еще быстрее. Те шаги тоже ускорились. Она бросилась бежать. И человек позади сделал то же самое.

Внезапно две руки легли ей на плечи. Она начала кричать, но чья-то рука прикрыла ей рот, резко развернув к себе. Она подняла ветку, готовая ударить, но увидев кто это был, уронила ее. Широко улыбнувшись, он отвел руку от ее рта.

– Прости, я не хотел тебя напугать. Не хочется, чтобы сюда прибежали солдаты.

– Гельмут, – с облегчением проговорила она. – Ты до смерти меня напугал. Что ты здесь делаешь?

– Шел за тобой, – игриво ответил он.

– Зачем? – спросила она, стараясь унять сердцебиение. Оглядывая его в этой обстановке, она поняла, как нелепо он выглядел в своем костюме и дорогих итальянских туфлях, пробираясь по льду и грязи.

– Я заметил, что после работы ты идешь не в сторону дома, и мне стало любопытно, чем же ты занимаешься. И я решил узнать.

Эльке чувствовала, как вторгаются в ее личное пространство.

– Я люблю побыть одна, – оборвала она его. – Это помогает мне привести мысли в порядок. – Она резко отодвинулась от него.

– Пожалуйста, Эльке, – взмолился он, беря ее за руку. – Почему ты меня отталкиваешь? В чем дело? Что я делаю не так? Пожалуйста, скажи мне, в чем причина, и я смогу измениться.

От отчаяния его голубые глаза пылали.

Она собиралась сказать: Ты не Майкл. Ты никогда не станешь Майклом. Но вместо этого, она отрицательно качая головой, произнесла:

– Ты не сделал ничего плохого, Гельмут. Я просто не… – она пыталась подобрать оправдание: – Эта война, – соврала она, – Я просто не могу думать о таких вещах в такое трудное время. – Конечно, – согласился он, начиная закипать, – именно об этом мы и должны думать – заботиться друг о друге, любить друг друга.

Эльке заметила, что он особенно подчеркнул слово «любить» и оттого оно прозвучало неискренне.

Она зашагала, он последовал за ней.

Последние полтора года, когда он оказывался в городе, то настойчиво добивался ее. Приглашал на ужины и вечеринки, на которых она из вежливости присутствовала по настоянию своего начальника, хотя и отказывалась при первой возможности. К счастью, он часто уезжал по работе, хотя кто мог позволить себе покупать произведения искусства во время войны, оставалось для нее загадкой. Галерея переживала не лучшие времена, и если бы не покупки Гельмута, она уверена, они бы разорились. Она была благодарна ему за это, и хоть он и был приятен ее, но этим все и заканчивалось. Она всегда ощущала в нем что-то, чему ее сердце не могло доверять. Она чувствовала, что он хочет заполучить ее, как одну из своих картин – нечто прекрасное и блестящее, чем можно украсить дом. Или он добивается ее, потому что она сказала ему, что он ее не получит. Он никогда ей не казался искренним. В каком-то смысле она его не винила. Он вырос в таком мире. Он неплохой человек, но он определенно чего-то хотел.

Какое-то время Эльке и Гельмут шли молча, бок и бок. Когда она приблизилась к дереву Майкла, ее сердце бешено заколотилось. Она понимала, что Майкла там не окажется, но нахождение рядом с Гельмутом здесь, в очередной раз возвращало ее в те времена, когда это место так много значило для нее.

Когда она поспешила к дереву в концу тропинки, Гельмут последовал за ней. Внезапно он развернул ее к лицом к себе:

– Я просто чувствую, что тебе нужно научиться доверять мне, – прошептал он. – Пожалуйста, дай мне шанс. Это все, о чем я прошу.

Затем, без всякого предупреждения, он обнял ее и страстно поцеловал в губы, отчего у нее перехватило дыхание.

Она не сопротивлялась. Это был невероятный поцелуй. Теплый и страстный. Она попыталась прикрыть глаза, чтобы получить удовольствие. Может быть, нужно смириться с этим. Почему она не может просто уйти? Почему она не может просто принять этого мужчину? Затем ее захлестнула тяжесть осознания – нет, она не может этого сделать. Она не может быть жестока ни к нему, ни к себе, ни к своему сердцу. Это место не подходит, чтобы любить кого-то еще.

Она нежно отстранила его лицо от своего и тихо заговорила:

– Гельмут, мы не можем. Не здесь и не сейчас. – Она не кривила душой: не здесь – не на их с Майклом месте. Не в особенном месте. Она почувствовала, как краска залила ее лицо.

Гельмут выглядел подавленным.

– Найдется ли для тебя подходящее время и место? Не знаю, что мне еще нужно сделать, чтобы убедить тебя дать нам шанс.

Она помотала головой. Не было ни одной веской причины, которой она смогла бы объяснить, не упоминая о Майкле.

Они возвращались в город в молчании. И в последний раз он попросил ее:

– Ты же подумаешь? Пожалуйста, подумай о нас. Мне кажется, нам вместе будет хорошо.

На этот раз в его глазах промелькнула искренность, но это было нечестно.

– Мне очень жаль, – ответила она. – Но сейчас я не могу, – она погладила его по щеке. – Спасибо, что спросил. Это самое приятное, что случилось со мной за неделю.

Уходя от него, она подняла воротник пальто и направилась домой, польщенная и одновременно расстроенная тем фактом, что Гельмут осмелился следить за ней.

Как долго ее сердце будет занято? Как долго продлится эта боль? Ответа у нее не нашлось. Что она знала точно, так то, что ее сердце еще долго не осмелится впустить кого-то другого.

– Будь ты проклят, Майкл Блюм, – прошептала она. Теплые слезы потекли по ее лицу. – Где же ты?

* * *

В глубине леса, возле дерева, на котором были вырезаны инициалы возлюбленной, стоял Майкл, прячась и дрожа, там, где только что целовались две фигуры. Одну из них он точно узнал. Он узнал бы ее даже в переполненном зале среди тысячи человек. Ноги перестали его держать, он упал на землю и зарыдал. Ни слов, ни мыслей не осталось, только боль и гнев. Он несколько раз стукнул кулаком по земле и закричал. Он понимал, как это неосмотрительно. Немцы могли мгновенно сбежаться на крик, но это его не заботило. Он собирался сдаться прямо здесь или просто умереть, или позволить себя забрать. Ему было все равно, уже ничего не имело значения. Он понимал, что сам вынудил Эльке дать обещание счастливо жить дальше, и она его послушалась, но он не знал, как сильно мысль о ней поддерживала его. Он не понимал, что его вера и их взаимная любовь и были той самой надеждой, за которую он цеплялся и на которую все эти годы, проведенные взаперти, рассчитывал.