Жизнь в эпоху перемен. Книга первая - Станислав Владимирович Далецкий

выпивала, но боже, как она изменилась за зиму! Куда исчезли свежесть ее лица и приятная округлость тела? Вместо молодой непутевой девки перед Иваном сидела замученная худая и усталая женщина с нездоровым синюшным лицом и потухшим взором красноватых от пьянства глаз.

Приглядевшись к вошедшему клиенту, женщина отпила немного из стакана, закусила огурцом и хрипловатым голосом проговорила: – Снова объявился, студент! Хочешь продолжить обучение любви? Изволь дать рубль на водку, и я обслужу тебя по первому разряду.

Иван, испытав брезгливость к женщине и кляня себя, ответил:

– Проходил мимо, дай думаю, поблагодарю за науку, но пожеланий никаких не имею.

– Все вы мужики, проходите сначала мимо, а потом суётесь в самую глубь женщины без всяких намерений, – ответила девка и продолжила с пьяной откровенностью. – Что? Брезгуешь моего вида? Да я и сама себя брезгую. Не думала быть гулящей, а вот стала! Что вы, мужики знаете о женской доле? Трёте женщину, пока в прах не разотрете и шасть к другой девке – посвежее, да поприятнее. Ты, студент, меня тогда тоже застал еще свеженькой – век гулящей девки короток: два, три года и уже никому не нужна и за полцены. А ведь у меня в деревне парень был, пожениться осенью хотели, да конь его копытом убил, и осталась я невенчанной вдовой. Потом в деревне голодуха весною случилась от неурожая, люди кору липовую ели и подалась я в город на заработки, чтобы тяте с мамкой и младшими детьми помочь. А здесь в городе, какой заработок девке? Только причинным местом. Вот и стала гулящей, избу эту купила, родителям помогала, пока клиенты щедры были на мою свежесть. Потом пришлось дитя блудное скинуть у бабки – повитухи, здоровье – то и повредила: клиентов не стало и вот начала пить горькую. Ничего, даст бог, оклемаюсь, продам избушку и вернусь в деревню – там народ добрее, чем в вашем проклятом городе, – закончила Ольга свою исповедь и снова отпила из стакана.

– Разве в деревне бывает голод, – удивился Иван, который, по малолетству не помнил, что в его селе по весне иногда люди ходили тощие и бледные: кожа да кости.

– Ещё как бывает, – воскликнула девка, – хлеба хватает до масленицы, – редко до Пасхи, тогда и начинается голод: каждый второй или третий год бывает голодным. Картошка выручает, но бывает и картошки неурожай, тогда голодают до смерти целыми семьями. При нынешнем царе – батюшке помощи крестьянам никакой нет, только поборы, – закончила Ольга и допила свой стакан.

Иван направился к калитке, но девка окликнула:

– Эй, студент! Коль пользовать меня не желаешь, дай, сколько можешь на водку – я же научила тебя любовной утехе! Иван порылся в кармане, нашел только полтинник, что дала ему давеча тётка Мария и, подав монету Ольге, быстро ушел, не слушая благодарности от пьяной девки.

Что за день такой неудачный выдался – думал Иван, быстро удаляясь из Заречья по легкому мостку через речку Басю. – Сначала отказался от любимой девушки, а потом отказался и от потрепанной гулящей девки: впредь будет мне наука, не связываться с другой женщиной, пока не разобрался с первой.

Вернувшись, домой, Иван, проголодавшись за весь день, плотно пообедал, прилег на диван с учебником, намереваясь готовиться к испытаниям, но сытный обед и прошедшие события сморили юношу и он незаметно заснул, проспав до сумерек и возвращения тётки из магазина. Поужинав вместе с тёткой, он снова лег спать, проспал крепким сном до утра, а проснувшись, чувствовал себя бодрым и энергичным, как – будто вчерашних событий не было вовсе.

Уроки уже закончились, и ученики ходили в училище на консультации к учителям, готовясь к испытаниям, которые еще назывались экзаменами, по основным дисциплинам за полный курс училища.

После консультации Иван, как обычно зашел к Маше в гости без приглашения. Маша была дома и тоже готовилась к экзаменам, но встретила его холодно и настороженно, будто и не было вчерашнего объяснения в любви и жарких поцелуев.

Иван был в недоумении, пока Маша тихонько на ушко, не прошептала ему, что кто–то видел их вчера целующимися, на бревне у реки. Это стало известно отцу, который сделал ей выговор за недостойное девушки поведение на людях и хотел отказать Ивану от дома, но она уговорила отца не делать этого: они с Ваней остались лишь друзьями и поцеловались перед грядущим расставанием. Маша сказала, что и Ваня должен подтвердить ее слова, если Юрий Алексеевич спросит его. На том и условились, но больше Маша вольностей не допускала, и Иван довольствовался пожатием ее руки, листая учебники.

Отец Маши ничего Ивану не сказал, но перестал быть радушным, и, видимо, с нетерпением ожидал отъезда юноши домой после окончания училища.

Наконец испытания закончились, Иван получил отличные отметки, кроме музыки, где довольствовался четверкой, и наступил выпускной день, который училище и женская прогимназия проводили вместе.

Ученики и девушки пришли в форме: такова была традиция, вместе с родителями и даже тётя Мария, закутавшись в платок, пристроилась в конце зала.

Уездный инспектор училищ по-фамильно вызывал выпускников и вручал каждому свидетельство об окончании учебного заведения. Это свидетельство было на гербовой бумаге и скреплено красной сургучной печатью, под которой на бечевке висела карточка с фотографией выпускника, чтобы кто другой не мог воспользоваться этой бумагой.

Потом все разошлись до вечера, когда в городской управе состоялся бал в честь выпускников. Уездный начальник поздравил всех с окончанием учебы, пожелал успехов и начались танцы. Иван пригласил Машу, и они станцевали два танца под неодобрительные взгляды отца Маши, который пришел на бал и неотлучно наблюдал за дочерью, не давая им уединиться, ни в управе, ни в сквере около управы.

Маша сказала: что через день отец увозит ее в Москву к своему брату договариваться о дальнейшей учёбе дочери в Москве и им больше не увидеться. Ивана заметно огорчило это известие, и он уговорил Машу завтра в полдень встретиться тайно на берегу реки, но не наверху, а под обрывом у самой реки, где были заросли ольхи, и можно было спрятаться под деревьями.

Чтобы не злить отца понапрасну, Маша пошла к подругам, а Иван к своим однокашникам и остаток вечера они провели раздельно, изредка встречаясь взглядами во время танцев.

На следующий день Иван ждал Машу в условном месте. Девушка пришла, запыхавшись, сказав, что отпросилась у отца навестить подружку перед отъездом. Иван попробовал обнять Машу, но та отстранилась, сказав, что между ними уже все решено, они будут переписываться и пусть