Русский жиголо - Владимир Спектр

– Ага, – повторяю я.

– Значит так. Ближе к делу, да, Филипп? – улыбается своей отвратительной улыбкой мой новый знакомый.

– Да, – голос мой немного дрожит, но я все же надеюсь, что это не очень заметно, – интересно все же, что вам нужно от меня?

– Не хочешь, кстати, нюхнуть? У меня еще с ночи осталось…

– Я не употребляю.

– Да, да, – говорит Тимофей и разражается пугающим, крякающим каким-то смехом, – правильно, я тоже. Но кокос – отличный, просто сказка, в Москве такого не встретишь.

– Я не употребляю, я даже не знаю, о чем вы…

– Вот заладил, – он снова смеется, отвратительно рыгая мне прямо в лицо, – пиздабол!

Я молча жду, когда он успокоится.

– Видишь, какая лажа, – наконец говорит Тимофей, – от тебя, в общем-то, нам ничего и не нужно.

– Тогда в чем же дело?

– А в том, что у родного государства много вопросов накопилось к известной тебе Веронике Павловне Кузнецовой.

«Ага. Вот оно. Так я и думал. Были у меня смутные подозрения. Все из-за этой сучки Вероники. Нет, ну надо же, теперь еще ее говно мне расхлебывать!» – думается мне.

Но вместо этого я говорю:

– И чем же я могу вам помочь? Почему бы вам не обратиться к ней непосредственно напрямую?

– Не все так просто, – Тимофей хмурится и наклоняется над столом, приближаясь ко мне почти вплотную. – Мы ее, конечно, вызовем. – Он делает паузу. Я тоже молчу, жду продолжения. – Вызовем и потолкуем. Когда надо будет. Когда вон там решат, – он поднимает крючковатый палец кверху, указывая в грязно-бежевый потолок паба. – А покамест нам, значит, нужна твоя помощь.

«Вот это здорово! Придурки из органов хотят, чтобы я стучал на свою же подругу, на ту, которая, может быть, рано или поздно станет моей судьбой, матерью моего ребенка! Да они охуели! И потом, в конце концов, неизвестно ведь, органы это или конкуренты. По-любому, дело, наверное, заказное, но от этого не менее серьезное», – думаю.

– Ну и? – подбадривает меня Тимофей.

– Что? – я изображаю полного идиота.

– Ты мог бы помочь нам, естественно, не бесплатно.

– Ого! С каких это пор государство платит? Ведь это же просто долг любого гражданина!

Лицо Тимофея внезапно наливается кровью. Он наклоняется еще ближе, почти прислоняется ко мне и выдыхает зло:

– Не юродствуй. Не юродствуй, бля! Не ерничай, бля! Наши отцы да деды не за то воевали, чтобы ты тут в этих ебаных английских кулуарах нос свой сопливый воротил. Не за стакан гиннеса они воевали, понял? Не за полграмма кокса пополам с фенамином, втыкаешь? Я тебе говорю тему, ясно? Важную, бля, тему. А во всех важных темах есть заинтересованная сторона, да? Сторона с неограниченными возможностями, ну, ты в курсе, не маленький. Речь может идти об очень приличном баблосе.

Он переводит дух и снова откидывается на спинку. Бросает в пепельницу изжеванный окурок и тут же прикуривает новую сигарету.

– Что же я должен делать?

– А ничего такого, – затяжки Тимофей делает глубокие и частые, сигарета уже скурена до середины, – да ниче не надо делать, прикинь?

Он снова смеется, гогочет, словно старая дряхлая утка, нет, скорее, как гусь, старый, больной гусь, гогочет, а потом снова резко умолкает, мутно глядит на меня с мгновение и продолжает:

– Просто надо отвечать на некоторые наши вопросы, следить за перемещениями, встречами, попытаться найти кое-какие документы. Ничего особенного.

– А если я откажусь?

– Ну! – восклицает лысый и поднимает руку, подзывая официантку, – ты же знаешь. Был бы человек, а статья найдется. Мы пока только немного посмотрели, пробили тебя по своим каналам, а уже нашли кое-что. Ты ведь в клубном мире крутишься. Nightlife, бля. «It's a first day, la, la, la!» Наркотики, проституция и все такое.

– Что за ерунда? Я занимаюсь клубным промоушеном. Я организовываю вечеринки, и все. Это легальный бизнес. Никакого отношения ни к торговле наркотиками, ни к проституции я не имею.

– Ага, точно, не имеешь. Просто балуешься немного. И не надо на меня так глядеть, кабы у тебя, бля, гляделки вдруг не лопнули. В наше время никто ни от чего не застрахован. Сам знаешь, примут с какой-нибудь херней, потом век не отмоешься… Ты, кстати, как? Не хочешь? – он кивает в сторону сортира и на мгновенье замолкает, тушит окурок и сразу же прикуривает следующую сигарету. – Да к чему все это? Ты что же, отказываешься?

Взгляд лысого, колючий и злой, рентгеном впирается прямо в мои глаза. Я невольно отвожу их, прячу, перевожу на стену с облупившейся светло-голубой краской, ищу хоть какую-нибудь дерьмовую картинку, чтобы зацепиться за нее, лишь бы не смотреть на лысого.

– Я не отказываюсь, – наконец выдавливаю я, – но и не соглашаюсь. Я думаю.

– А ты думай активнее! – почти кричит лысый. – Шевели мозгами-то! Напрягай извилины! Ты знаешь, какие тут люди играют? Если есть деньги, то решить по человечку вопрос, закрыть его, это не проблема. Даже не тема. Особенно если человечек так, пустое место. – Для пущей убедительности он показывает на пальцах, какой я маленький человечек. – Не стоит лезть под поезд, под каток, бля, сечешь? Нам про твою житуху блядскую, про то, сколько стоят для любой, бля, почтенной богатой старушки твои услуги, все известно, дружище, ага!

Мне настолько не по себе, что я решаю плюнуть на все и соскочить с диеты, выпить бокал пива. Поднимаю руку.

– Правильно, – поощряет меня Тимофей, – к черту эти диеты! Давай ебанем за знакомство.

Подходит унылая официантка в возрасте и грязном фартуке. Тимофей заказывает два двойных виски.

– Я хотел пива, – вяло сопротивляюсь я.

– Хотел пива, а в твоем положении лучше принять вискарика, – голос у Тимофея почти сочувственный. – Крепкий алкоголь хорошо прочищает мозги.

– Ну, и о каких суммах речь идет? – спрашиваю я, так просто, чтобы не молчать.

– Все зависит от того, как сильно ты нам поможешь. Ну, для начала могу тебе пару штучек одолжить. Так, на первое время, а там поглядим, как оно пойдет, – на этих словах лысый запускает руку в карман своих штанов и вытаскивает скомканные стофунтовые бумажки. – Вот, – говорит он, кидая деньги на стол, залитый пивом, – вот, посчитай-ка.

Я насчитываю всего тысячу двести двадцать фунтов.

– Ну, сколько есть, – пожимает плечами Тимофей, – говорю же, погуляли вчера неплохо. Да ты бери, бери, хули думать.

Неуверенно убираю деньги в карман. Стучать я не собираюсь, но раз лох дает лавэ, грех не воспользоваться.

– Только за стол ты платишь, я теперь на мели, – смеется Тимофей.

Еще спустя час в грязном и пропахшем мочой туалете лысый делает здоровые дороги на крышке унитаза, даже не удосужившись протереть ее бумажным полотенцем.