Русский жиголо - Владимир Спектр

И вот в этот миг мне становится по-настоящему страшно, хоть я и знаю, что это лишь игра, неважно, где-то за потоком слов скрывается настоящая правда, та истина, от которой я бегу.

«Никогда, – думаю я про себя, – никогда я не позволю тебе сделать это».

На следующий день Вероника все же встречается со своим сыном. Она опять уходит рано утром, когда я еще вижу сны. Просыпаюсь с мерзким ощущением, что приснилась какая-то гадость, вроде отрубленных рук или тому подобного безобразия, только вот никак не могу припомнить, пустота кругом.

Ладно, пустота эта давно поселилась в моем сердце. Я слушаю музыку, перемещаюсь в пространстве, сижу на диете, занимаюсь сексом, строю планы и даже мечтаю, но на самом деле все это лишь неплохая актерская игра, призванная скрыть поглощающую меня пустоту. Мне давно уже неинтересно жить. Единственное, что меня занимает, – почему так произошло? Возможно, из-за того, что теперь я навсегда утратил детские иллюзии. Их сожрала похотливая вагина Маргариты или еще какой-то бабы, возможно, их похитил мой отец, когда оказался в моих глазах самозванцем, а вовсе не суперменом, быть может, я сам продал их, обменял на скромный денежный эквивалент, и вот теперь у меня есть модно обставленная студия в центре, BMW X5 и Mini Cooper, гардеробная, забитая дизайнерским шмотьем, и в то же время нет чего-то главного, без чего все это нажитое добро остается лишь барахлом, просто кучей ненужного дерьма…

Вот такие дела, детские иллюзии ушли с молотка. Впрочем, выручил я за них совсем не много. Мои амбиции так и не были удовлетворены, стало предельно ясно, что я вряд ли совершу в этой жизни что-нибудь действительно важное.

Ну, типа, когда ты маленький, то мечтаешь стать ебаным супергероем, Бэтмэном или наемным убийцей, порнозвездой или космонавтом, продюсером программы «Смак» или владельцем сети «Перекресток», криминальным авторитетом, ну или еще кем-то в этом роде.

А потом проходит время, сучье, безжалостное время, палач, лишенный эмоций, лицемерное нечто, отсчитывающее, сколько тебе еще осталось бездумно коптить здешнее неприветливое небо.

Ты так и не спас мир от злодеяний доктора Зло, ты так и не полетел в космос, не тебе принадлежат все эти нефтяные вышки и газовые скважины, ты не снял ни одного порнофильма, ты даже не снял ни одного фильма ужасов категории «В», не написал ни одной книги, даже ни одной маленькой дерьмовой статейки в желтую газету…

Приходит пора, и ты уже не мечтаешь, ты ясно понимаешь всю бессмысленность своего существования, и она тебя тяготит, как тяготила, возможно, Наполеона имперская гордыня, бессмысленная и великолепная в своей упадочнической несбыточности, но, увы, так же необходимая его организму, как вода и воздух.

Время чаще всего несется, словно горный взбесившийся ручей, изредка, наоборот, течет медленно, как Волга, нет, как Нил, но не затем, впрочем, чтобы продлить наслаждение, а затем лишь, чтобы протянуть мучения.

Время тянется и изматывает или пролетает незаметно, не важно, главное, оно всегда движется поступательно, от рождения к смерти, от новой жизни к гибели, и никогда не поворачивает назад. Неизменно только одно – оно неумолимо.

Признаки старения. Они проявляются сразу после твоего появления на свет, просто ни ты, ни окружающие пока не могут их видеть. На самом деле смерть сразу открывает счет, с самого рождения она кроется в складочках нежной кожи младенца, в его кудрях…

Развитие всегда приводит к разрушению. Самые могущественные цивилизации всегда пожирали сами себя или друг друга на пике своего величия. Вот загадка высшей несправедливости природы – почему именно тогда, когда за твоими плечами появляется этот ужасный жизненный опыт, груз воспоминаний, омрачающий твои и без того беспокойные сны, именно в то время, когда ты, наконец, понимаешь, что можно и нужно жить не торопясь, что личное и интимное намного важнее общественного и социального, а иррациональное значимее порядка, именно в это время смерть встает перед тобой в полный рост?

Всю свою жизнь ты стараешься для других. Ты никогда не принадлежишь сам себе. В детстве ты хочешь радовать своих родителей и учителей, ты ищешь их одобрения, и желания твои продиктованы их желаниями, а потом, буквально через мгновение, ты уже вкалываешь как проклятый, чтобы обеспечить свою семью, теперь ты заботишься уже о своих собственных детях. О тех самых детях, что вряд ли будут звонить тебе в старости чаще одного раза в неделю, не говоря уж о том, чтобы заехать к тебе в гости…

Впрочем, не важно, речь не об этом, забота о потомстве – инстинкт, без него человечество перестало бы существовать. Так что это не преодолеть, это сильнее нашего рационализма.

Итак, в тот самый момент, когда твои дети, наконец, встанут на ноги, когда, казалось бы, ты сможешь начать жить для самого себя, тебя постигнет полнейшее разочарование. Хуй не стоит, врачи запрещают пить, не говоря уже о наркотиках, слабеют зрение, слух, память и мышцы, гниют и ломаются зубы, некогда плоский и подтянутый живот превращается в мерзкое пузо, и вот смерть стальной когтистой лапой вцепляется в твое горло.

Совсем скоро и у меня признаки старения будут настолько явны, что не заметить их станет невозможно. Очень скоро я превращусь в рухлядь, в заживо гниющую горбушу, в руины, седину, испражнения, хлебный мякиш, горы нитроглицерина, запах мочи и мерзкие мысли о том, как бы протянуть еще один унылый день.

Вот так. Время проходит, приходит осознание, что я был рожден просто так, без всякой миссии. Цель моего пребывания здесь отсутствует, как впрочем, и у большинства людей, как, впрочем, у всех.

Да, да, возможно, цели нет ни у кого, просто некоторые сами ее выдумывают, чтобы не так скучно, не так страшно было жить. Чтобы не так горько было встречать каждый день нелепой, никчемной, пустой жизни, обыкновенного физического, животного существования, чтобы сердце не обмирало от страха при каждом взгляде на календарь или часы, при каждой записи в ежедневнике. А ведь ты всегда считал себя отличным и особенным, нет, даже избранным.

И вот стало ясно, что это все бред и детские выдумки. Ты такой же, как все, один из миллионов, винтик, червяк, и, если ты исчезнешь, ничего не изменится, солнце будет светить, и люди забудут о твоем существовании довольно быстро, кто-то уже через пару дней после твоей смерти, а кто-то через год, но что такое год по сравнению с вечностью?

И тогда ты понимаешь, что у тебя остается лишь одна возможность. Единственный выход – стать до предела плохим, даже преступить и этот предел, стать асоциальным, презреть все возможные общечеловеческие нормы, жить вне правил и даже вопреки им, творить нечто поистине ужасное и варварское, вроде публичного каннибализма…

Иногда мне кажется, что я уже переживал нечто подобное. Оно скрыто где-то там, на помойке моей памяти. Я знаю, что мое сознание хранит ужасную тайну про меня самого, но я не хочу копаться в этой грязи. Я просто не хочу это знать. Впрочем, иногда даже это мне представляется слишком легким и скучным и совсем не забавляет. И тогда наступает время взорваться…