Апокалипсис от Владимира - Владимир Рудольфович Соловьев

— С чего начнем?

— С городов или персоналий, Владимир Владимирович, — ответил я.

— Действительно, в курсе. Значит, все ваших рук дело!

— Наших!

— Нехорошо. — Президент чуть нагнулся вперед. У него сильно болела спина, и он никак не мог найти удобного положения. — Неправильно это, Владимир. У нас складывались доверительные отношения с первой встречи, и я удивлен таким отношением к себе. Как можно устраивать такое, даже не ставя меня в известность? После всего, сделанного для Даниила, мы вправе рассчитывать хотя бы на элементарную вежливость.

— Спасибо за все, дорогой Владимир Владимирович! — картинно продекламировал я.

— А вот ерничать не надо, — заметил Путин. — Как-то вы слишком быстро сели на шею и свесили ножки. Уже никаких цирлих-манирлих не разводите.

— И ваши претензии? — Да вы убиваете российских граждан, прилюдно, в прямом эфире! — возмутился Президент. — Разве вы не понимаете, что на пресс-конференции были многие достойные люди? Прокуратура просто обязана возбудить уголовные дела по факту исчезновения людей.

— Что-то мне вся эта история напоминает, — ухмыльнулся я.

— Не умничайте. — Путин поежился. — Да, это один в один американский вариант Билла Гейтса!

— Нужны такие же последствия?

— А вы думаете, ваши художества лучше? Взять и уничтожить целый город? За что? Походя, отмахнулся рукой — и нет Красноярска? Это что, месть за предоставление убежища Еноху?

— Не думал об этом в таком ракурсе. Спасибо, что подсказали красивый, хотя и неверный ответ. Надо же, не заметил в пылу сражения такого города! Примерно как охотник за медведем случайно наступит на муравейник, разорит его, а сам и не поймет, что натворил.

— Вот уж и впрямь нечего сказать. — Путин развел руками. — Ведь город был — миллионник!

— Ну что же, — вздохнул я, — общая канва нашей беседы мне понятна. Не скрою — вы правы. С позиции Президента вы и не можете рассуждать иначе. Я ценю ваше хорошее отношение и всегда относился к вам с симпатией. Могу догадаться, что в Уголовном кодексе за деяния, подобные моим, предусмотрено суровое, но справедливое наказание. — Подождите, вы что, намерены каяться? — удивился Путин.

— Отнюдь. Я не Раскольников, а тут не Сенная площадь. При этом ведь не суд над Красноярском заставил вас не спать всю ночь.

— От вас и вправду ничего не утаить. — Путин немного помолчал и продолжил: — Да, не Красноярск, тем более что там оказалось на редкость много выживших. Меня волнует череда странных исчезновений, произошедших поздно вечером. В тюрьмах и СИЗО по всей стране единовременно исчезли осужденные и подозреваемые по ряду статей. В это же время операторы служб 02 и 911 зафиксировали огромное количество звонков от свидетелей странных исчезновений людей, произошедших в самых разных местах — от квартир до концертов и театральных подмостков. Все свидетели описывают происходящее примерно одинаково. За мгновение до инцидента лицо жертвы охватывала маска ужаса, как будто он слышал нечто страшное. Люди вскакивали с мест, и в этот момент в них попадала черная молния, моментально испепеляющая тело. Раздавался страшный крик, после чего наступала тишина. Исследования, проведенные выездными бригадами, не зарегистрировали никаких аномалий. Повышенного радиоактивного или электромагнитного фона не обнаружено, не было даже повреждений материальных объектов — столов, пола, ничего. Просто был человек, и нет — горстка пепла.

— Звучит знакомо, — ответил я. — По-моему, аналогичное действо наблюдала вся страна во время моей пресс-конференции.

— Первое подозрение пало именно на вас, — подтвердил мои слова Президент. — Но нами доподлинно установлено, что в этот момент вы были в Израиле. Кроме всего прочего, я моментально связался с президентом США. Выяснилось, что аналогичные преступления зафиксированы и в Америке.

— Как и во всех других странах, — продолжил я мысль президента.

— Совершенно верно!

— А среди пропавших оказалось значительное число представителей нетрадиционной сексуальной ориентации.

— Не только, — заметил Путин. — Условно говоря, всех погибших можно разбить на категории…

— Которые в точности соответствуют…

— Да, вы действительно в курсе! — Президент задумчиво посмотрел на меня, сделал паузу, но все-таки договорил, хотя у него и так не осталось ни малейших сомнений в моей причастности к происшедшему:

— Которые в точности соответствуют смертным грехам, описанным в Библии, в частности в Левите. Именно поэтому гомосексуалисты, кровосмесители, скотоложцы и прочие, вместе с убийцами и насильниками, оказались уничтожены!

— Так же как и наркоторговцы, — добавил я. — Про них в Библии, правда, ничего нет — это было лично от меня. Творческий вклад, если угодно. Кстати, механизм приведения правосудия подразумевал и возможность спасения. Этих людей вы опрашивали?

— Конечно, — ответил Путин, — причем их было несложно найти, особенно в местах лишения свободы. Вот только смотреть на них не доставляет никакой радости. Это живые трупы, враз поседевшие и сгорбившиеся, из их глаз текут слезы. Скорее всего, они находятся в состоянии глубочайшего раскаяния за свои деяния и, бесспорно, пребывают в религиозном трансе. На связь с внешним миром не выходят и только молятся, причем некоторые из них скончались в течение нескольких часов, но в прах не обратились. Пока рано говорить, но вид трупов крайне необычен.

— Забавно, — сказал я, — об этом я не думал, хотя чего-то подобного следовало ожидать. Дело в том, что их раскаяние дает возможность обретения жизни вечной, но не земной. Они отмаливают себя и уходят в Рай, оставляя уже ненужную, но безгрешную плоть. Не удивлюсь, если вскорости им начнут поклоняться, как святым мощам.

Нам наконец принесли чай. Помешивая сахар ложечкой, я ненадолго задумался, а потом спросил:

— Дорогой господин Президент, а что говорит статистика? Погибло много грешников?

— Точных цифр пока нет, — ответил Путин, делая осторожный глоток, — но речь идет о пяти-шести процентах населения земного шара.

— А сколько выживших?

— В России не более десятка, причем никого с гомосексуальной ориентацией.

— Естественно, — хмыкнул я, — эти считали себя нормальными, а нас сексуальными меньшинствами — за что им каяться? Эх, какой тяжелый удар понесла индустрия моды и мировая эстрада!

Владимир Владимирович посмотрел на меня так, будто впервые видел:

— А вам ведь этих людей совсем не жалко, Владимир Рудольфович. Довольно странно для вашего положения.

— Жалко, очень жалко. — Я наигранно покачал головой: — Как-никак, в Геенне огненной горят, вечным огнем. И их, и всех тех, кому еще предстоит к ним присоединиться — и вас, и меня жалко, и Россию, и все мировое прогрессивное человечество, даже отсталую его часть. Но больше всего мне жалко нашего Создателя. Пять с лишним тысячелетий мы только и делали, что огорчали его, и вот теперь, когда пришло время платить по счетам, вы мне говорите о жалости? Я вам не институтка, начитавшаяся Блока. Вы много лет прослужили в системе, так что меня поймете. Я выполняю приказы моего командования и пытаюсь это делать максимально хорошо. Мною движет высший долг!