Доминион. На краю Вселенной - Игорь Марченко

— Если бы люди рождались свободными, нас бы здесь не было… — зло процедил Фролов, неуловимым движением сделав выпад хлыстом.

С электрическим жужжанием кончик задел мою щеку, прочертив кровавую царапину. Я поразился скорости, с какой Фролов исполнил этот прием. Что может сделать нож против хлыста?

Немало, пусть он и ограничен в маневре.

Быстро скинув с себя камуфляжную накидку, я остался в изорванной, но зато свободной куртке, не стеснявшей движений.

— Первая кровь. Ее прольется еще немало, — пообещал Алекс, довольный произведенным эффектом.

Вращая хлыстом в воздухе, он выписывал им немыслимые фигуры. После сложной комбинации финтов и отвлекающих движений он вновь нанес удар, но я был к нему готов. Дождавшись, пока хлыст пролетит над головой, я подобрался вплотную к Алексу. Тот попытался уклониться, но кончик моего ножа прочертил у него на бедре кровавую полосу. Теперь пришел его черед шипеть от боли и удивляться моей сноровке.

— Туше! Не стоило недооценивать твою прыть. В следующий раз буду осторожней…

— Следующий раз будет последним… — мрачно пообещал я.

Уклоняясь от кончика плети, я снова принялся сближаться, понимая, что ближний бой — мой единственный шанс на победу. Нужно вынудить его играть по моим правилам. Алекс, предвидя, что лезвие ножа может в следующий раз попасть уже по горлу, бросил плеть на землю и нанес мысленный удар, сконцентрировав в нем всю свою силу. Холодная волна чуть не пробила мой ментальный щит. Фролов был либо сенсом, как я, либо пользовался устройствами псионического контроля, что казалось сомнительным. Мои умения — результат операции, а у него это могло быть врожденным. Его лицо покрылось бисеринками пота. Наш опыт и силы были примерно одинаковы. Я легко блокировал его попытки пробить защиту множественными ударами по одному участку мыслещита, а он без труда отражал мои лобовые удары. Выпады были сродни острию меча, когда, наваливаясь на рукоять, стараешься проткнуть чужой доспех, в любой момент ожидая, что острие соскользнет с гладкого панциря и тогда твоя голова покатится с плеч.

— Ты не можешь в одиночку перевернуть мир! Твое имя… Никто! — задыхался Алекс.

— Люди помнят не имена, а поступки, — парировал я, мобилизуя все силы.

Обхватив его мыслещит ментальными тисками, я из последних сил поднажал. Вспоминая кровь и страдания, преследующие меня целую вечность, я стал перетягивать чашу победы на свою сторону. Чем больше он сжимал мыслещит, уходя в глухую оборону, тем проще мне было затягивать петлю вокруг его сознания. Скоро он будет не в состоянии и дальше отступать. Его уверенность поколебалась и сжалась от страха. Я получил отличную возможность одним ударом сломить его волю к сопротивлению и вывернуть наизнанку ненавистное мне сознание. Победа была близка, но, как и всегда, вмешались обстоятельства. Пуля, выпущенная с большого расстояния, пробила плечо Фролова навылет, а когда его мыслещит пал и я был готов его окончательно сокрушить, ударная волна взрыва раскидала нас в разные стороны. Борясь со звоном в ушах и головокружением, я полз по земле, пока ладони не сомкнулись вокруг рукояти выпавшего ножа. Спрятав его за пазуху, я с трудом поднялся на ноги. Фролов стонал в трех метрах от меня, покрытый с ног до головы кровью и копотью. Вокруг хрустела и трескалась от жара земля. Заряды скорострелок длинными очередями ложились рядом, отсекая меня от врага. Сверху — оттуда, где завывали двигатели хопперов, — спустились на тросах солдаты в красных беретах. Они попытались с ходу сбить меня с ног и защелкнуть наручники на запястьях. Разумеется, такого удовольствия я им не доставил. Может, меня и контузило, но не до потери желания сопротивляться и дальше, для этого потребовался бы взрыв помощнее. Вывернув руку из захвата спецназовца, я схватил ближайшего солдата за предплечье и, резко присев, перекинул его через голову. Приземлившись коленями на грудь солдату, я одним ударом кулака разбил ему гортань. Двое других сбили меня с ног, и мы покатились по земле. Ярость и адреналин кипели в крови, требуя выхода. В ход пошли кулаки и локти. Хруст костей сменился у нападающих воем боли и ругательствами.

Подобрав выпавший из рук солдата автомат, я незамедлительно пустил его в ход против второй группы спецназовцев. Разогретое стрельбой оружие привычно дергалось в руках, засылая в ствол заряд за зарядом. Кровавые росчерки и брызги исполосовали в лохмотья этих самоуверенных сытых наглецов, так некстати свалившихся мне на голову. Штурмовая пехота после столь яростного отпора с моей стороны распрощалась с надеждой взять меня живым.

— Презренные трусы! — кричал я им.

Неожиданно волна холода сковала все мои мышцы, и я застыл, парализованный.

Алекс из последних сил нанес ментальный удар и выиграл для своих подручных несколько драгоценных секунд. Первый подбежавший ко мне солдат без замаха ударил меня прикладом чуть ниже челюсти, а когда я пошатнулся, то получил удар по затылку и упал.

Фролов, морщась от боли, встал на ноги и, зажимая кровоточащее плечо, подошел к нам.

— Ты сам вырыл себе могилу, — буркнул он и ударом кулака отправил меня в нокаут.

Через какое-то время я пришел в себя и попытался удержать волну дурноты, подкатившую к горлу. Я лежал, на моих руках были наручники, на ногах кандалы, а на голове стальной обруч.

— Сукин сын! Тварь! Сволочь! — ругался в стороне Фролов, но это относилось не ко мне.

У его ног скорчился человек могучего телосложения, исполосованный стальным хлыстом. Несколько солдат принялись избивать бедолагу дубинками, пока Алекс не сделал им знак прекратить. Я попытался нанести ментальный удар по Фролову, но раздался невероятный по силе звон, словно мою голову засунули в колокол и ударили по нему молотком. Эхо прокатилось по телу с силой цунами, утихнув лишь в пятках. Это было самое отвратительное чувство, которое я когда-либо испытывал. Камень в обруче вспыхнул алым светом, привлекая внимание Фролова.

— Неприятно, правда? Даже и не думай! — бросил он мне. — Ты как?

— Бывало и хуже… Алекс… как твое плечо? Сильно болит? — прохрипел я разбитыми губами.

— Подожди немного… Дай только разобраться с этой мразью, а потом займусь и тобой…

Фролов носком сапога пнул человека по лицу, а когда тот перевернулся на спину, вытащил у ближайшего солдата пистолет из кобуры и направил на лежащего.

— Кэп… — прошептал лежащий человек разбитыми губами. — Прости, что пришел поздно…

Выстрел прозвучал не громче хлопка пробки от шампанского. Пуля попала в левую глазницу, а правая была закрыта повязкой, на которой был нарисован красный глаз.

Гюнтер?! Это невозможно! Зачем ему было возвращаться в этот ад? Но глаза меня не обманывали. В луже крови лежал мой друг — старший из братьев Вульф. Самый преданный человек на свете, пообещавший однажды отдать свою жизнь ради спасения моей.

— Что это? — разъярился Фролов, швыряя в солдата пистолет. — Где звук? Что за извращение?!