Знай мое имя. Правдивая история - Шанель Миллер

Вообще, это было первое, что я сделала за долгое время.

На следующий день в квартире не осталось ни одной невымытой тарелки, ни одной пыльной поверхности. И я начала пачкать посуду. Всю свою жизнь, возвращаясь домой, я заставала мать в компании еще двенадцати женщин, сидящих за обеденным столом и лепящих пельмени. Их руки проворно двигались, создавая горы самой вкусной еды из теста. Я никогда не принимала в этом участия, просто сидела у себя в комнате, делала домашнее задание — а мама приносила мне одну миску за другой. Теперь я отправилась в китайский квартал и вернулась с полными пакетами, из которых торчали длинные зеленые стрелки лука и упакованный в пленку розовый свиной фарш. Обычно я избегала иметь дело с сырым мясом и старалась не прикасаться к влажным внутренностям животных. Теперь я нашинковала лук маленькими зелеными колечками, посыпала ими фарш, смачивала пальцы водой, разглаживала каждый краешек кругляков теста, отщипывала кусочки фарша, клала в центр и сворачивала в маленькие мешочки. У меня не было группы поддержки, но одна, напевая себе под нос, склонившись над кухонным столом, я налепила больше сотни. Мое одиночество в итоге вылилось в нечто съедобное, питательное, вкусное — особенно если посыпать перцем и обмакнуть в соевый соус.

Два рта, которые нужно было кормить, стали отличным стимулом. Каждый день я вырывала чистый лист бумаги, записывала рецепт, засовывала его в сумку и шла в магазин, чтобы купить необходимые овощи, мясо, специи. Я как раз жарила овощи, когда Лукас сообщил, что уезжает на соревнования по регби на три дня.

— Всего три дня, — сказал он.

— Целых три дня, — ответила я, подбрасывая болгарский перец на сковородке.

Семьдесят два часа подряд — от этого легко впасть в уныние. Мне нужно было как-то отвлечься от мыслей, и всех кофеен в округе будет явно недостаточно.

В интернете я нашла купон на стрижку всего за двадцать долларов и в день, когда Лукас уехал, поднялась по лестнице недостроенного здания в комнатку с бамбуковыми побегами, пластиковыми раковинами и маленькой статуей Будды, обложенной мандаринами. «Просто подровнять», — сказала я, что было гораздо проще произнести, чем: «Я пришла, чтобы поговорить с кем-нибудь, не могли бы вы помассировать мне голову». Да, мне не хватало заботливых нежных маминых рук. Я откинулась назад. У женщины была черная челка и оранжевый фартук. Она подтянула мою голову к струе горячей воды, волосы стали мокрыми, тяжелыми, наполнились ароматом лаванды. Я стала спрашивать, как она живет, и каждый ответ немного вытягивал меня из собственных мыслей. Ее дела, отношения, беременность, кролики, одного из которых звали Тиффани. Она предположила, что я тайка. Я ответила, что наполовину китаянка, но вообще-то «я из Калифорнии, да, пляжи там отличные, но вот вода все-таки холодновата». Первый день был спасен.

День второй. Я никогда не делала себе брови. Еще один крошечный салон. Зеркала теснили пластиковые ветки вишни, на стойке разместился маленький блестящий фонтан. Я заняла место рядом с дамами, сидевшими вдоль стены.

— Приносим извинения за ожидание.

— Ничего страшного, — ответила я.

И на самом деле, куда мне было спешить. Когда подошла моя очередь, я оказалась в нежных руках еще одной женщины.

День третий. Ногти. Пятнадцать долларов. Шел дождь. Я просмотрела все цвета на стене и выбрала оранжевый. Моя большая рука походила на расплющенный блин в проворных пальцах мастера. В салоне было тепло, в то время как на улице тротуары вымокли. Стемнело. Девушка, сидевшая рядом со мной, отмечала радостное событие — ее только что взяли в Applebee’s[37]. «Все налаживается», — говорила она.

Вернулся Лукас. Мои волосы были шелковистыми, брови — черными, а ногти — цвета дорожных конусов. Я вернулась в свой ритм, в свою обычную жизнь. Как-то я зависла в общей прачечной перед стиральной машиной, вспоминая, в какое отделение нужно залить отбеливатель, и вдруг словно очнулась: «Что я делаю?!»

Я превратилась в мелкую рыбку-чистильщика при ките. Нам обоим было хорошо, мы приносили пользу друг другу. Разница была лишь в том, что кит по природе своей — создание величественное, а я мелкая рыбешка. Он учился в магистратуре, а я отчищала сушилку от ворсинок.

Лукас как-то говорил о студенческом комедийном клубе, который организовал его приятель по регби Винс, и однажды вечером пригласил меня пойти с ним. За круглым столом сидели человек пятнадцать парней и две девушки. Они делились идеями, шутили о предстоящем визите папы римского, о длинных сэндвичах. Все было по-дружески и легко. Я сидела позади Лукаса, завернувшись в свое черное зимнее пальто, и молчала. Я просто наблюдала.

После второй встречи, возвращаясь домой по мосту, мы встретили приятеля, с которым Лукас играл в регби.

— Откуда это вы? — спросил он.

— Из комедийного клуба, — сказал Лукас.

— Пробуемся на выступление, — добавила я.

— Прикольно, — ответил приятель. — И ты тоже? — Он повернулся ко мне и склонил голову, будто я сообщила, что собираюсь на Луну.

Я быстро кивнула, непроизвольно пожав плечами, — мол, а какие сомнения? Он кивнул в ответ, словно соглашаясь. Он на чуть-чуть, но перегнул палку — этого, правда, ни Лукас, ни он сам не заметили. Приятель Лукаса был не в курсе: я сама решала, на что способна. Таково было мое правило. Когда меня недооценивали, мне казалось, что мои неудачи принимали за слабость. И если кто-то не мог представить меня на сцене — так и быть, я сделаю все возможное, чтобы попасть на нее.

Следующим утром, как только Лукас ушел, я вылезла из постели. Села на диван и записала все, чего не знала или не понимала в тех разговорах Лукаса с друзьями, которые тихонько слушала: «Бизнес-школы! Перепутала Али-Бабу с Аладдином. Оказывается, тот, кого называют “физик”, вовсе не связан с физикой». Записала, как на вопрос Лукаса, что такое микроэкономика, ответила, что это «такая крошечная экономика». Я пересматривала свою роль «партнера» — статус, присваиваемый важным персонам. Партнеры совершенно по-особенному смотрят в окно — словно кошки, ожидающие возвращения хозяина. Я заметила, что их поощрительная премия при устройстве на работу обычно больше моей месячной зарплаты. Я разобралась в сложностях произношения названия реки Скуллкилл. Потом я прочитала это вслух в ванной, укладывая в голове каждое слово, кирпичик за кирпичиком, пока не запомнила все.

В день прослушивания я одна отправилась в кампус через мост и всю дорогу тихонько разговаривала сама с собой. Лукас нарисовал мне карту. В Хантсман-холл я пришла на час раньше, закрылась в туалетной кабинке и принялась повторять свой номер. Когда настало время, я спустилась на лифте, нашла нужную дверь. Два президента клуба, Винс и Лиз, сидели, скрестив руки. Я закрыла за собой дверь и пристроила рюкзак на пол. Говорила я медленно, по памяти, видела, как глаза их периодически расширялись, как они смеялись.