Жизнь вопреки - Евгения Михайлова

А потом началась тяжелая, жестокая история со следствием. Погибший был настолько значителен во всех отношениях, включая должность и профессиональную деятельность, что искали не только убийцу, но и заказчика преступления. Вариантов, видимо, было немало. Тело Леонаса долго не разрешали хоронить, пытались получить хоть какие-то прямые улики. По нечеткому, мутному видео с дальней камеры наблюдения взяли в качестве подозреваемого дворника-мигранта лишь на основании похожей куртки с капюшоном и приблизительно такого же роста, какого был напавший на Леонаса. Но улик против дворника не нашли, признание выбить просто не удалось. Парень сумел доказать свое алиби.

Все это время близких Леонасу людей допрашивали не по одному разу. Это были чудовищно тягостные, даже унизительные допросы. Валерия, которая ничего не пускала на самотек, нашла человека, информирующего ее о ходе следствия. Так она узнала о невероятном предательстве дочери: та показала, что только ее мать способна была заказать убийство Леонаса. Из ревности, от своей вечной злобы. Валерия набрала номер и сказала Наде:

– Наконец все ясно. Ты враг. Забудь, что была моей дочерью.

Затем сама напросилась на допрос и заявила:

– Леонас был щедрым человеком. Он хотел, чтобы у моей дочери была в жизни стабильность, – уж не знаю какая, у нас пятикомнатная квартира. Но он по завещанию оставил свою единственную квартиру Надежде. Был уверен, что других родственников, кроме нас, у него не будет. И вдруг появилась эта Марина Бочарова, которая так его окрутила. Надя, конечно, очень испугалась, что он аннулирует завещание, да и вообще попросит ее съехать, чтобы жить там с невестой. Я ничего не знаю, я просто предполагаю, каким может быть мотив. Мне он не оставил ничего, кроме счастливых воспоминаний. И большой любви, – Валерия заплакала в белый платочек.

Следствие зашло в тупик, какие-то сильные конкуренты Леонаса были очень недовольны тем, что в деле появлялись все новые деловые и финансовые подробности, очерняя их репутацию. Дело свернули как бесперспективный висяк. Закрыли самой безопасной и универсальной версией: убил какой-то случайный, заезжий хулиган, возможно наркоман. За те три часа, в течение которых тело не было обнаружено, он мог уехать за пределы Москвы и затеряться.

Следствия нет, а след, ощущения и запах остались. Поле для самодеятельных версий, выводов и приговоров. Валерии хватило мужества несколько раз опуститься в омут обсуждений гибели Леонаса в социальных сетях. Она начиталась такого количества «гадостей», как она это определила, в свой адрес, что больше выносить атмосферу публичности не смогла. Она читала все эти «гадости» уже в каждом взгляде своих подчиненных. Может, это они и писали под никами. Нет, мало кто считал ее причастной к убийству, но оказалось, что подробности ее супружеской жизни не были тайной почти ни для кого. И она выглядела полной уродиной в представлении всех этих злопыхателей. Так, видимо, обычно и бывает: мертвый всегда прав.

Валерия по собственному желанию ушла с должности заведующей отделом. Кажется, все, включая начальство, были так счастливы, что для нее придумали синекуру: эксперт по особо важным проектам. На работу каждый день ходить было не надо, подпись под готовыми экспертизами можно было ставить и дома, читать документы онлайн. А оклад почти такой же, как и был. Получив условия нового договора, Валерия дома поцеловала портрет папы в серебряной рамке и прошептала: «Спасибо, дорогой». Он продолжает о ней заботиться. Он один.

…Через три года Валерия пришла к полному согласию с собой, к гармонии, созданной методом исключения. Она убрала, изъяла, истребила все травмирующие ее обстоятельства жизни вместе со связанными с ними людьми из каждого своего дня, каждой мысли, каждого чувства.

Рвение в своих новых обязанностях она проявила только однажды, чтобы сразу все расставить по местам. Она пристально изучила проект, заключение нескольких рядовых экспертов и явилась к руководителю с беспощадным разносом того и другого. Выполнить ее требования можно было только одним способом – уничтожить и забыть. Руководитель оробел не столько от сути претензий, его испугал тон. Агрессивность намерений, почти угрозы – привлечь «сами знаете кого». Он постарался свернуть неприятную сцену, заверил, что все учтет. Выпроводив Валерию, он для верности попросил еще одного, очень знающего и объективного, эксперта оценить проект, что тот сделал по дружбе бесплатно. А Валерии упала премия, которая в три раза превысила оклад. С тех пор это стало традицией: премия как минимум дважды в год. Служебное рвение мягко сошло на нет.

Валерия обзвонила всех своих достаточно авторитетных знакомых, семьи папиных друзей, с которыми встречалась только до своего брака с Леонасом. Восстановила светский, ни к чему не обязывающий контакт: звонки и разговоры о погоде, как дела и какие открылись новые магазины. Для последней темы она получала сведения в интернете. Ей магазины, кроме ближайшего продовольственного, были ни к чему. Ее красивые и дорогие вещи, купленные, чтобы очаровать Леонаса, остались почти новыми. Она надевала их, когда ее приглашали на семейные вечера, приемы. В ушах и на пальцах фамильные драгоценности, которые для таких случаев вынимались из сейфа. Все говорили Валерии, как прекрасно она выглядит. Она благодарила и со сдержанной печалью жаловалась на свое беспросветное одиночество. Выслушивала советы и утешения, тщательно прятала отблеск своей самой главной тайны. Никогда ей еще так хорошо не жилось, как в этой свободе от сложных и неудобных людей, от своей зависимости, которую, как выяснилось на последнем этапе семейной жизни, бывает столь непросто оборвать.

Однажды соседка, у который был ребенок-инвалид, позвонила Валерии в дверь и сказала, что она просит у всех, кого знает, любую сумму: им сказали, что поможет только операция, которую не делают бесплатно, и дорогие лекарства.

– Сочувствую, – ответила Валерия, – но у меня просто не бывает лишних денег. Пустой кошелек.

Соседка ушла, а неприятный осадок остался. Валерия знала, что ее всегда обсуждают и осуждают. Теперь есть конкретный повод. Она просто слышала их голоса за своей спиной: жадная, скупая. И она через пару дней привела в свою квартиру большую черную дворнягу, которая забрела в их двор от какой-то совсем лихой жизни и безропотно ждала, лежа под деревом, пока ей бросят кто кусок колбасы, кто корку хлеба. Валерия завела собаку в маленькую кладовку без окон, постелила ей туда старое полотенце и поставила миску с водой. Собака была грязной, плохо пахла, и Валерия очень старалась не дотронуться до нее. Утром покормила остатками своего завтрака, позвонила соседке-собачнице и попросила лишний ошейник и поводок.

Это был очень удачный ход. Самые эмоциональные, а точнее, самые сумасшедшие люди – собачники – полетели на Валерию, как пчелы на мед. Ее благодарили чуть ли не со слезами на глазах за спасение бездомной бедняжки. Ее засыпали ворохом таких советов, которые сами по себе развлекали Валерию своей экзотичностью и нелепостью. Эти соседи, которые раньше ей еле кивали в знак приветствия и то лишь, если столкнутся лоб в лоб, теперь одолевали ее предложениями помощи, слали СМС с координатами самых лучших собачьих врачей. Упоенно рассказывали, как правильно восстанавливать, очищать и укреплять организм животного в таком запущенном случае. Называли самый дорогой магазин, где только утром можно купить парную индейку, место, куда привозят свежайший творог из деревни под Рязанью, козье молоко, которое якобы укрепляет и очищает любой организм.