Книжная жизнь Нины Хилл - Эбби Ваксман

Нина знала, что сейчас ее очередь, но не совсем понимала, что написать. У нее было две опции: продолжить разговор или свернуть его. Свернув разговор сообщением «Ну, я просто хотела извиниться за сегодняшнее», она почувствует себя лучше, но ей все равно придется избегать его на квизе. Если она продолжит разговор, то… она не знала, что случится тогда.

Она решила задать вопрос:

«Что делаешь?»

«Смотрю футбол один в баре».

Похоже, его нисколько не волновало, что он может произвести впечатление одинокого неудачника, так что ему очко за уверенность в себе.

«Кто побеждает?»

«Уж точно не я» – даже буквы в сообщении казались грустными.

Нина улыбнулась. Том добавил:

«А вот у фисташковых фермеров Калифорнии дела идут неплохо. Вокруг все в скорлупе, о чем я слегка сожалею, несмотря на то, что теперь меня распирает от жирорастворимых витаминов».

Он намекал на их разговор перед квизом. Нина зарделась, вспомнив о поцелуе.

«Ты знаешь, что Калифорния производит девяносто восемь процентов фисташек в Америке?»

Последовала пауза. Потом он прислал:

«Только этот и еще один вид орехов упомянуты в Библии».

Нина вздернула брови, но тут он добавил:

«Я тоже умею пользоваться Википедией».

«Я не пользовалась Википедией. В моей голове полно фактов, от которых я не могу избавиться».

«Нелегко тебе. И это объясняет твои успехи в квизах».

«Да».

Она снова остановилась подумать. Хочется ли ей разговаривать о квизах? Хочется ли ей разговаривать о содержимом ее головы? Что хорошо в переписке, так это то, что всегда можно прерваться и поразмыслить над вариантами, тогда как в живом разговоре трехминутное молчание будет казаться странным.

От Тома пришло еще одно сообщение.

«Что у тебя было на ужин?»

С этим вопросом она могла справиться.

«Суши».

«У меня тоже».

«Ну вот, в каком-то смысле мы поужинали вместе», – написала она и подумала: «Не самый лучший ответ, Нина».

«Но в другом, более буквальном, фактическом смысле – нет».

«Это правда».

Она перечитала разговор. Он был быстрее и остроумнее, чем она ожидала.

Внезапно он написал:

«Ой, мне пора. Спасибо, что написала».

И после этих слов телефон стих. В нескольких километрах от нее, в баре, Том встал, чтобы поздороваться с женщиной, которая приняла его приглашение, хотя на самом деле ему хотелось и дальше переписываться с Ниной. Он убрал телефон, чтобы не проверять каждое уведомление и не казаться невежливым. Это было нелегко, но он был взрослым мальчиком, поэтому справился.

Минуту подождав на случай, если он вернется, Нина запихнула телефон под подушку на кресле и снова взялась за книгу.

Три часа спустя, когда книга, такая чудесная и печальная, что у Нины порозовели щеки, подошла к концу, она встала и потянулась. Возвращаться из книги в реальность всегда было болезненно. Нину удивляло, что вещи оставались на своих местах, пока она бродила по иным городам, иным временам. Фил, все это время спавший на краю кровати, поднял голову и, моргнув, посмотрел на нее.

– Пора баиньки? – молча спросил он и так сильно зевнул, что его усы соприкоснулись с бровями.

Кивнув, Нина прошлась по квартире, проверила дверь, направилась чистить зубы, но решила не заморачиваться. Легла в постель, затем снова встала, потому что устыдилась того, что не почистила зубы. И еще ей нужно было найти телефон, чтобы поставить будильник. Вспомнив в кои-то веки, куда она его дела, Нина достала телефон из-под подушки и увидела, что пропустила сообщение от Тома.

«Спокойной ночи, крошечный книжный червь», – говорилось в нем.

Улыбаясь, она поставила будильник и легла спать.

– Как-то раз, – сказала Лиз, пережевывая шоколадный круассан, – мне пришлось вытолкнуть парня из такси. Он никак не принимал «нет» за отказ, а таксист слушал радио. В свое оправдание должна сказать, что мы ехали не слишком быстро. Была пятница в Гринвич-Виллидже, одиннадцать часов вечера. Мы почти ползли. Парень даже не запрыгал, как мячик.

– Он обиделся? – спросила Нина. Была суббота, и стояло затишье из тех, что случаются в четыре часа. Полли с Ниной сидели на полу за прилавком, сортируя книги и слушая истории Лиз о ее самых неудачных свиданиях.

– Ну, он позвонил мне на следующий день и спросил, не хочу ли я снова с ним встретиться, так что, видимо, не очень, – сделала вывод Лиз. Потом повернулась и замерла около окна, вспоминая те годы, когда ей еще не было тридцати, и совсем о них не скучая.

– Ты согласилась?

– Нет. Я спросила, не сошел ли он с ума и повесила трубку, – улыбнулась Лиз. – Это было в те времена, когда люди звонили друг другу и приходилось физически поднять трубку, чтобы поговорить.

– Странно, правда? – произнесла Полли.

– Да, – согласилась Лиз, – нельзя было не отвечать, сославшись на дела, как практикует ваше поколение. Но зато можно было очень громко бросить трубку, что было приятно.

В те времена у людей была приватность, и их не преследовали до конца жизни ошибки молодости, подумала она, но решила об этом не упоминать. Не то чтобы представители поколения Y не знали, чего лишились, просто потери казались ерундовыми по сравнению с тем, что они получили взамен.

Не подозревая, какие философские мысли витают в голове у босса, Полли вспомнила и содрогнулась.

– Как-то раз я оказалась в постели с парнем, который пытался решить, поступать ли ему в католическую семинарию или как там еще называются школы священников. Мне казалось, я предоставила убедительный четырехчасовой довод против целибата, но на следующий день он позвонил мне и сказал, что будет за меня молиться.

– Вау! Из-за тебя кто-то подался в священники?

Полли пожала плечами:

– Может, он подумал, что после меня все уже будет не то, так что лучше ему посвятить себя служению миру, чтобы отблагодарить за одну обалденную ночь со мной.

Лиз с Ниной потрясенно уставились на нее.

Полли продолжала без тени смущения:

– А может, все это была изощренная уловка, чтобы затащить меня в постель. Мог бы просто попросить. Я была в той фазе, когда на все соглашаются.

Полли не страдала излишней самоуверенностью, просто она была из тех женщин, которые рушат социальные стереотипы о том, что женщина должна быть неуверенной. Нина никогда еще не завидовала ей сильнее.