Money. Неофициальная биография денег - Феликс Мартин

«Иные великими родятся, – рассуждает Мальвольо, злодей из “Двенадцатой ночи” Шекспира. – Иные достигают величия, а иным величие жалуется». Шотландец Джон Ло явно принадлежал к последней категории. К 1705 году, будучи тридцати четырех лет от роду, он имел за плечами весьма интересный опыт – впрочем, с точки зрения закона достаточно сомнительный. Сын влиятельного эдинбургского ювелира, Джон был невероятно одаренным математиком. В 1690-е он жил в Лондоне, где изучал основы коммерции, но обучение пришлось прервать – в апреле 1694 года его за участие в дуэли обвинили в убийстве и посадили в тюрьму. Под Новый год он каким-то образом сбежал и скрылся на материке, где и провел последующие восемь лет. Зарабатывал, применяя на практике свои математические таланты, и как профессиональный игрок объездил всю Европу, от Венеции до Нидерландов. Однако к 1703 году ему надоело скитаться, и он задумал вернуться в родной Эдинбург, где его ждал неприятный сюрприз: в городе только и было разговоров что о грядущем объединении с Англией. Какими бы ни были политические и экономические преимущества этого союза, очевидно, что лично Джону Ло он не сулил ничего хорошего. Пока Шотландия оставалась свободной страной, свободным оставался и Ло – об экстрадиции в те времена никто и слыхом не слыхивал. Объединение двух государств означало для него арест и суд. Особенность ситуации состояла в том, что многие из членов шотландского парламента, восхищаясь успехами английской финансовой революции, были страшно недовольны провалом собственных попыток повторить опыт соседа. Единственный способ догнать в развитии Англию, полагали они, – объединиться с ней. Так что, если Ло хотел остаться на свободе, ему следовало убедить парламентариев, что Шотландия способна сама справиться со своими проблемами, в том числе с главной из них – отсутствием собственной денежной системы. Импортировать ее из Англии, уверял Ло соотечественников, не имеет смысла. Таким образом, спасая свою шкуру, Ло подробно объяснил, что для этого необходимо предпринять. Результатом его усилий стал опубликованный в 1705 году трактат – один из самых глубоких и дальновидных экономических трудов не только для того времени, но и для всей истории экономики. Назывался он «Размышление о деньгах и торговле и предложение о снабжении нации деньгами».

Ло внимательно следил за спором между Локком и Лаундсом и понимал значение развития финансового и банковского секторов экономики. При этом его собственный анализ значительно превосходил как ясностью, так и глубиной рассуждения обоих упомянутых мыслителей. Ло начал с определения денег, которое сформулировал следующим образом: «Деньги – не ценность, на которую обмениваются товары, а ценность, определяющая их стоимость». Чтобы понять истинную природу денег – и их потенциал творить как добро, так и зло, – необходимо отрешиться от отношения к деньгам как к жетонам и исследовать менее очевидную систему кредитов и их погашения. «Золото, серебро, медь, банкноты, помеченные ракушки, – объясняет Ло, – суть только символы богатства, или знаки, с помощью которых богатство передается». Даже такая замечательная вещь, как золотая монета, – не более чем «знак передачи богатства». «Глядя на золотую крону, – продолжает Ло, – я вижу документ, оформленный на определенных условиях».

Если деньги – просто способ обмена кредитами, то спор между Локком и Лаундсом вообще велся о другом. Они дискутировали не о природе денег, а о том, что должно служить стандартом абстрактной экономической ценности, потому что, по мнению Ло, последний вопрос – наиважнейший в политэкономии. Тому есть две причины. Во-первых, для процветания экономики необходим такой стандарт, который гарантирует достаточное насыщение общества деньгами, что признавал еще Никола Орем. Во-вторых, выбранный стандарт определяет распределение богатства и доходов. Эта тема в истории экономической мысли была отнюдь не нова – достаточно вспомнить сеньораж, на примере которого ясно видно, каким образом денежная политика способствует перераспределению богатства от суверена к подданным. В новых условиях, когда деньги и финансы начинали проникать во все сферы частного сектора, указывает Ло, выросла роль инфляции и дефляции, смещающих баланс финансовой зависимости между частными кредиторами и должниками. Здоровая коммерческая экономика, объясняет он, требует верховенства предпринимательских классов. Если денежный кредит не циркулирует свободно, а сводится к двусторонним отношениям между рантье и зависящим от него предпринимателем, то это ведет к экономической стагнации. На деле это означает возврат к традиционному обществу с его неизменными феодальными обязательствами.

Проблема, по Ло, заключается в том, что сами по себе деньги не способны создать здоровые условия для развития экономики. Чем больше денег используется для того, чтобы укрепить положение суверена, тем меньше они создают богатства и способствуют мобильности. Ничто так не усугубляет проблему, как склонность считать жетон (например, монету) технологией (то есть кредитом и обменом этого кредита). Экономические спады происходят, когда «люди накапливают символы перехода настоящего богатства из рук в руки, руководствуясь страхом или недоверием». Подобные психологические побуждения, усугубленные непониманием действительной природы денег, Ло называл «слепыми», поскольку они «останавливают циркуляцию денег, что наносит ущерб государству и скорее всего прочего приведет к нищете, которой они так боятся». Без грамотного управления деньгами соблазн обладания ими оборачивается финансовым провалом. Ло был первым, кто настолько глубоко исследовал проблему денег. Но от него ждали не только постановки вопроса, но и ясного ответа на него. И Ло его дал. Тот, кто обладает правом на выпуск денег (то есть суверен), должен иметь возможность изменять количество денег в обращении исходя из потребностей частных предпринимателей, общественных финансов и баланса между частными кредиторами и должниками. А значит, центральным вопросом становится выбор денежного стандарта – он должен быть таким, чтобы позволять подобную манипуляцию деньгами в рамках всего общества. Драгоценные металлы для подобной цели не годятся – если в стране недостаточно залежей золота или серебра, «придется ограничивать труд населения, заставляя его зависеть от материала, который находится не в нашей власти, а во власти наших врагов, что крайне неразумно». Экономические выкладки Ло предлагали гораздо более радикальный вариант. Чтобы обеспечить достаточное предложение и достаточное распространение, деньгами необходимо управлять. А для этого стандарт должен быть гибким. Золото или серебро не годятся, но, к счастью, сообщил шотландскому парламенту Ло, «у нас есть наш собственный материал, гораздо более подходящий».

Миру пришлось ждать еще тринадцать лет, прежде чем он узнал, что же это за материал. Ло не сумел убедить парламент, что его план и независимость лучше союза с Англией. Поэтому в 1706 году он вернулся на материк, где зажил своей богатой событиями жизнью. Однако, помимо азартных игр, у него теперь появилось и второе увлечение – он пытался найти политиков, которые поддержали бы его экономические идеи. Если Эдинбург не захотел к нему прислушаться, может, Турин согласится. Или Венеция. Или какое-нибудь другое, менее влиятельное государство. Однако, несмотря на все его усилия, никто на его идеи так и не клюнул. По иронии судьбы возможность для их реализации Ло получил через десять лет в крупнейшей и богатейшей стране Европы – во Франции.