Money. Неофициальная биография денег - Феликс Мартин

К началу 1715 года Франция уже примерно полвека не вылезала из войн. Это привело к тому, что финансы монарха – «короля-солнце» Людовика XIV – оказались в плачевном состоянии. Каждая пядь королевских владений была заложена, равно как и будущие доходы от сбора налогов. Вся система государственного финансирования и вся социальная структура подчинялись королевской милитаристской политике. Отдельные богачи ссужали короне деньги в обмен на долгосрочные облигации – так называемые rentes – и жили на получаемый доход (отсюда слово «рантье»). Другие покупали феодальный статус, дававший право на сбор налогов с той или иной территории. Истинная власть в этой системе принадлежала не королю и его двору, а небольшому клубу банкиров, располагавшемуся в Париже, – через его сети собирались частные деньги, а взамен клиенты получали государственные синекуры и облигации. Эти банкиры были богатейшими во Франции людьми: Самюэль Бернар, финансировавший Войну за испанское наследство; его друзья, братья Антуан и Клод Пари, и Антуан Кроза, которому принадлежала концессия на всю Французскую Северную Африку.

Как большинство воротил бизнеса, особенно тех, кто делает деньги на опустошении карманов сограждан, они не пользовались особой популярностью. Достаточно сказать, что за глаза их называли sangsues – «пиявками», и одной из немногих идей, которую разделяли и придворные аристократы, и провинциальные крестьяне, была мысль о том, что этим кровопийцам надо время от времени устраивать болезненное saignée, то есть кровопускание, – чтобы ослабить их хватку на горле страны. Когда жалобы достигали уровня, близкого к истерике, король обычно объявлял об учреждении специального суда – Палаты Правосудия, – которая выносила банкирам безжалостный приговор. Однако общественный организм слишком сильно зависел от этих паразитов, и поэтому дело обычно ограничивалось тем, что недовольным налогоплательщикам кидали объедки с банкирского стола, кровососы на несколько месяцев исчезали из виду, но затем все возвращалось на круги своя, и насильственное переливание крови продолжалось как ни в чем не бывало.

Но 1 сентября 1715 года все изменилось. Людовик XIV, к тому времени рекордсмен среди французских монархов по длительности пребывания на троне (72 года!), скончался. Регентом был назван его племянник Филипп, герцог Орлеанский. Свою главную задачу новый король видел в укреплении власти и получении контроля над находящимися в полном беспорядке государственными финансами. Первым делом требовалось устроить наглядную демонстрацию силы. В марте 1716 года состоялось заседание Палаты Правосудия, на котором сторона обвинения не жалела претензий и упреков. Вспомнили, что аж с 1689 года никто в стране всерьез не следил за уплатой налогов. Теперь каждый, кто не мог доказать, что не задолжал казне, подвергался суровому наказанию – от каторги или высылки из страны до лишения имущества и публичной казни. Осведомителям полагалось щедрое вознаграждение. Буржуазный класс Франции, включая торговлю, окаменел от ужаса. Джон Ло понял, что судьба дает ему шанс.

Франция, по мнению Ло, была страной с уникальной политической системой, нуждавшейся в обновлении. Как и Шотландия, она находилась в состоянии хронического денежного кризиса. Проще говоря, во Франции наблюдалась нехватка денег, вызванная одновременным действием двух негативных факторов, укоренившихся со времен Средневековья: во-первых, в стране существовал основанный на драгоценном металле денежный стандарт; во-вторых, при расчетах и сделках население пользовалось практически исключительно монетами. Кроме того, государство купалось в долгах – результат десятилетий, потраченных на военные авантюры. В теории нововведение типа Банка Англии могло помочь решить сразу обе проблемы, как это случилось по ту сторону Ла-Манша. Но на практике, считал Ло, Франция уже упустила время для подобного шага. Государственный долг достиг таких размеров, что никакие налоги не могли бы его покрыть, во всяком случае, пока не изменится экономическая модель. Стране была необходима не только денежная революция, но и радикальная реструктуризация государственного долга. К счастью, теории Ло позволили ему составить план, как достичь обеих этих целей.

Первая часть плана была посвящена решению проблемы денежного дефицита, ибо без денег Франция не могла реализовать свой экономический потенциал. Едва Палата Правосудия успела обратить в бегство старый денежный класс, как Ло убедил регента позволить ему основать Banque générale – первый в истории Франции банк, наделенный правом печатать деньги. Поначалу банк опирался в своей работе на традиционный стандарт, основанный на драгоценных металлах, – при желании каждую банкноту можно было обменять на определенное количество золота или серебра. Затем Ло обратился к зарубежным банкам-корреспондентам, и в результате банкноты, отпечатанные Banque générale, стали приниматься как средство оплаты международных сделок. Регент объявил, что этими деньгами граждане могут платить налоги. Банк явно процветал – его банкноты разошлись по стране, стимулируя, как и предсказывал Ло, торговлю. Однако останавливаться на этом шотландец не собирался, и это было известно каждому, кто слышал его выпады в адрес денежного стандарта, основанного на драгоценных металлах. Разумеется, так и произошло: в декабре 1718 года Банк был национализирован. Отныне он назывался Королевским банком, что только усилило его влияние на политику. Однако этим изменения не ограничились. И главное из них заключалось в том, что объем напечатанных денег больше не должен был зависеть от имеющихся у банка запасов золота или серебра. Иными словами, объем денежной эмиссии теперь зависел только от решения Королевского совета. Альтернативный стандарт Ло был введен в обращение. Отныне денежный стандарт Франции определялся исключительно решением короля и более ничем. Если население поверит в разумность политики Королевского совета, который не станет злоупотреблять денежной эмиссией, то все пойдет хорошо – по мнению Ло, даже лучше, чем в условиях золотого стандарта, ограничивающего предпринимательскую свободу. Но одновременно исчезла страховка: теперь никто не обещал, что банкноты при желании можно будет обменять на то или иное количество золота. К Рождеству 1718 года Джон Ло познакомил Францию, да и весь остальной мир с бумажными деньгами.

Не довольствуясь достигнутым, Ло обрушился с критикой на вторую часть экономической проблемы – паразитическую систему государственных финансов и постоянно растущий государственный долг. Традиционный метод в таких случаях был прост – обесценить денежную единицу (а значит, и стоимость долгов короны), а то и вовсе объявить дефолт. Однако Ло рассчитывал сыграть не на страхах кредиторов, а на их жадности. В 1717 году он, пользуясь успехом своего Банка, уговорил регента позволить ему создать акционерное общество «Западная компания» и передать ему права на развитие Французской Северной Африки, до того принадлежавшие «кровососу» Антуану Кроза. Ло публично заявил, что эти огромные, малоизученные территории принесут компании огромные прибыли. Владельцам государственных облигаций было предложено обменять их на акции Западной компании. То есть из кредиторов государства они превратились бы в своего рода акционеров государства.

Реакция была ожидаемой: кредиторы короны осадили конторы новой компании, надеясь обменять облигации на акции, и спрос на последние значительно превысил предложение. Подобная популярность продемонстрировала жизнеспособность предложенной модели – или по меньшей мере способность компании собрать необходимый капитал, – после чего Западная компания осуществила целую серию впечатляющих поглощений и слияний. Все компании, владевшие правами на заморские колонии Франции, были одна за другой ею «проглочены». Первой была приобретена Сенегальская компания, затем – Ост-Индская компания, после нее – Китайская и Африканская. Каждое поглощение финансировалось одним и тем же способом. Инвесторы приносили свои государственные облигации в контору Ло на улице Кенканпуа, где обменивали их на акции постоянно расширявшейся Западной компании. К середине 1719 года гигантская корпорация Ло – официально она теперь именовалась Индской компанией, хотя широкая публика в память о самом романтичном приобретении предпочитала называть ее Миссисипской, – поглотила все крупные акционерные компании страны.