Money. Неофициальная биография денег - Феликс Мартин

Любопытно, что прецедент в истории уже был. Командная экономика Месопотамии, так и не сумевшая аккумулировать все составляющие, необходимые для появления денег, тем не менее выработала институт ссудного процента. Поэтому вавилоняне прекрасно понимали, что такое угроза кризиса; так же как впоследствии греки, они опасались, что наличие задолженностей теоретически способно ослабить военную мощь их городов: аристократический класс, составляющий костяк армии, в случае конфискации имущества за долги окажется полностью деморализованным. Самый ранний из известных примеров списания долга, достигающего таких размеров, что общество не способно выдержать его груз, относится примерно к тому же времени, что и возникновение самого института ссудного процента, то есть к правлению Энметены, владыки города-государства Лагаш в 2400 году до н. э. Эта традиция сохранилась в регионе вплоть до библейских времен в форме праздника – «юбилея», который, как сказано в книге Левит, евреям полагалось устраивать раз в 50 лет.

Но в Афинах на пороге VI века до н. э. применение этого испытанного средства столкнулось с фундаментальной проблемой. В полисе главенствовал культ науки и просвещения, и религиозная космология традиционного общества в качестве вектора для распределения власти здесь не годилась. Лозунг эпохи гласил: «Человек сам хозяин своей судьбы». Это означало, что вопрос о справедливости принципов распределения богатства и власти в монетарном обществе должен решать гражданин. В это время Греция импортировала очередное восточное изобретение – идею прощения долга. На ее основе появилось судьбоносное новшество, характерное только для своеобразной политической культуры Древней Греции. Неконтролируемые излишества монетарного общества должна сдерживать идея общественного порядка. Однако порядок этот не является отражением божественного порядка, царящего на небесах, нет – это человеческая, земная идея справедливости в обществе. И формулировать ее должна политика. Популяризатором этой радикальной идеи выступил тот же человек, который внес самый значительный вклад в диагностику проблем общества, – политик и поэт Солон. Избранный в 594 году до н. э. архонтом-эпонимом Афин, он приступил к проведению социальных реформ, впоследствии ставших известными как сисахфия («стряхивание бремени»). В первую очередь она подразумевала отмену долгов, при этом радикально отличаясь от стратегий, применявшихся на Востоке. Ключевое решение о списании долга – кто выиграет, а кто проиграет – принималось в результате политического компромисса. Разумеется, жизненно важным условием его достижения была личность политика, инициировавшего реформу. «Трудно в великих делах сразу же всем угодить, – напишет Солон годы спустя, объясняя свою политику, – но меж двух я сторон камнем стоял межевым». Поэтический дар Солона позволил ему найти блестящую метафору, выражающую суть предложенных им революционных изменений. Для успешного функционирования монетарного общества старая система неподвижных межевых камней, регулировавшая жизнь традиционного общества с его неизменными социальными обязательствами, должна уйти в прошлое, уступив место новой, в рамках которой межевые камни – символ общественной справедливости – приобретают способность к адаптации, что вполне объяснимо: деньги по своей природе сулят обществу перемены. В мире, где человек сам несет ответственность за свою судьбу, источником легитимности нового символа справедливости может быть демократическая политика. Но «стряхивание бремени» этим не ограничилось. Реформа упраздняла издольщину, вводила систему налогообложения, ориентированную не на социальное происхождение граждан, а на их экономическое положение, и гарантировала право каждого гражданина на справедливый суд. Более чем два века спустя Аристотель отметил, что последняя реформа заложила основы демократии: «Если народ владычествует в суде, он становится властелином государства».

Однако наиболее важное значение имел другой аспект реформ Солона. Чтобы решающая роль в определении экономической справедливости перешла к политикам, требовалось создать новую, строго формализованную систему фиксации принятых решений и оценки их эффективности. Иными словами, требовался всесторонний свод законов, каковой Солон и представил обществу в виде выставленных на всеобщее обозрение трехгранных деревянных столбов с соответствующими записями, известных как кирбы. Построение Солоном демократического общества, основанного на уложениях закона, дало окончательный ответ на вопрос, как заставить деньги работать.

Скептическое отношение к деньгам проявлялось с момента их возникновения, и по сей день не перевелись поклонники радикальных стратегий наподобие спартанской или советской. Но старейшая из скептических стратегий заключалась не в том, чтобы понизить роль денег в обществе или отменить деньги вообще, а в том, чтобы их переделать. В ее рамках деньги рассматриваются как явление в целом положительное, но нуждающееся в строгом надзоре. Монетарному обществу, полагают ее сторонники, время от времени требуется «настройка» – достаточно радикальная, наподобие объявляемого дважды в столетие «юбилея» (списания долгов) или одностороннего дефолта, либо более мягкая, например постепенное обесценивание денежного стандарта. Возможны и более оригинальные подходы – такие как беспрецедентный по смелости эксперимент Джона Ло, предпринявшего попытку провести структурное обновление концепции денег, полностью убрав из нее обещание стабильности. Но несмотря на все различия, и идеи шотландца, и предложения Солона объединяет одна общая черта: оба деятеля уделяли особое внимание гибкости денежного стандарта. Отсюда возникал вполне закономерный вопрос: на каких принципах должна осуществляться модификация этого стандарта?

Разные эпохи отвечали на него по-разному. В древневосточных цивилизациях с их «юбилеями» и периодическим списанием долгов считалось, что ответ дан свыше. Если верить книге Левит, деньги пятьдесят лет могут делать, что им заблагорассудится, после чего наступает благословенный миг: «…и объявите свободу на земле всем жителям ее: да будет это у вас юбилей». Однако научная революция, совершенная в Древней Греции, положила конец подобным взглядам на мир, якобы существующий в соответствии с божественным замыслом. И современное человечество – наследник той самой древнегреческой революции. Сегодня никому и в голову не придет предложить на заседании совета МВФ или комитета по денежной политике центробанка принять то или иное решение, руководствуясь религиозными убеждениями. Того же мнения придерживался и Джон Ло. Именно человек, утверждал он, а не Бог и не природа, должен принимать решение. В этом заключался смысл предложенного им нововведения в виде фиатных денег: вопросы выпуска денег и их стоимости в любой момент решаются политическими методами, а не зависят от воли случая.

В этом же тезисе крылся и фундаментальный изъян стратегии Ло: он полагал, что политику должен определять монарх. Ло верил, что король будет устанавливать денежный стандарт в соответствии с экономической эффективностью и социальной справедливостью и что все, кто пользуется деньгами, будут доверять монарху. Более того, он полагал, что это под силу только монарху. Демократии и республики, считал он, не способны эффективно управлять деньгами – они постоянно спорят, кто выиграет, а кто проиграет, и никто никому не верит на слово. Монархи – другое дело.