Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу - Леонид Смирнов

— А с кожеедами что потом? Они ведь сами…

Ефим заулыбался. У него была неотразимая улыбка — белоснежные зубы, добрые складки у рта, сияющие весельем глаза. Да и сам он был красив: высоченный плечистый блондин с осиной талией — из соловецких поморов. Барышень каменских хоть штабелями укладывай.

— Воевода все предусмотрел, ничего не упустил. Кожеедов мы потом горлохватами травили, а горлохватов — болотной «блохой». «Блохи» же сами передохли, едва корм закончился.

Я лишь головой качал. Рисковый человек Шульгин: этак можно весь уезд перезаразить. Вдруг одна мразь другую жрать не захочет или устоит перед хищником? Меняются ведь чудовища быстро: оглянуться не успеешь, а старое средство против них бессильно. Пробуй ищи что поновей, коли •времени хватит…

С кровавой саранчой трудно бороться — в схватке эти насекомые ведут себя как разумные существа. Обнаружив противника, «кровавки» тучей атакуют его, стараясь ослепить, а затем роговыми челюстями перегрызть сонную артерию. Они прекрасно знают человеческую анатомию и даже психологию, умеют хорошенько испугать врага.

Большая часть саранчи умудряется спастись от огнеметной струи и тотчас обрушивается на бойца, а другое оружие против них бессильно. Конечно, над пораженной местностью можно распылять яды. Но убить «кровавку» можно лишь отравой, смертельной и для людей.

Стаей управляет Царица Роя, остающаяся во время боевого похода в огромном «саранчовнике» — искусственном сооружении высотой с трехэтажный дом и с множеством подземных помещений. По волнам эфира, преодолевая сотни верст, несутся ее беспрестанные приказы — словно командующий сидит в штабном бункере и по радио руководит продвижением войск.

Царица Роя — одно из самых опасных чудовищ. Она является на свет в год наибольшей активности солнца (каждые одиннадцать лет) и уже несколько месяцев спустя начинает откладывать яички. Сама Царица бескрыла, вскоре после рождения она теряет подвижность, до самой смерти не покидая «саранчовника». А из яичек наряду с рабочими особями вылупляются и боевые «кровавки». Они в десятки раз меньше Царицы, бесплодны и лишены разума.

Плодятся Царицы только в жарком сухом климате — в раскаленных пустынях глубинной Азии, то бишь у соседей Сибири. При благоприятных условиях Царица может прожить не одну сотню лет, наплодив миллионы «кровавок». Под старость она вырастает размером с кита.

Накопленный жизненный опыт делает ее еще более опасным противником, а сам «саранчовник» к тому времени превращается в неприступную крепость. Порой Царицу охраняют попавшие в рабство, управляемые ею люди. И уж непременно служит ей глазами, ушами, жалами, когтями и клювами вся живность на десять верст окрест — от змей до шакалов, от скорпионов до летучих мышей.

Мудрый и человеколюбивый наш Воевода решил и бойцов поберечь, и мирных селян спасти. А потому нам предстояло ударить в самое сердце Роя. Если Царице придет конец, боевые и рабочие особи, лишившись командования, умрут от жажды в течение двух-трех дней — самостоятельно они не способны ни есть, ни пить.

Наши наблюдатели проворонили стаю, когда она пересекала границу. Наверняка «кровавки» летели безлунной и беззвездной ночью. Учитывая розу ветров и хорошо зная сезонные миграции этой нечисти, Шульгин вычислил начальную точку перелета, а значит, и местонахождение «саранчовника». Разведка подтвердила его правоту: «саранчовник» действительно находился в Джунгарии.

Никаких дипломатических нот Президент Сибири хану Джунгарии не направлял, и разрешения на пролет над своей территорией хан Чугучак, конечно же, не давал, не говоря уж о самой карательной операции. Воевода изрядно рисковал, вторгаясь на сопредельную территорию без ведома гражданских и военных властей Сибири. Он рассчитывал провести операцию молниеносно, чтобы не засекли ни пограничники, ни караванщики.

— Долго летели! — встретив нас на шишковецком аэродроме, буркнул Назар Шульгин. Благодарности мы от него, само собой, не ждали. И все ж таки обидно.

— Думаешь, небось: слова доброго не скажет — как с цепи сорвался, — зашептал мне Копелев. — Но он отходчив во гневе и щедр на похвалу. Когда все позади. Злость — она пройдет, от волнения это. Тут уж надо потерпеть. Стоит того…

Твердой земле под ногами мы радовались до заката. Аэроплан снова заправили, и он поднялся в воздух, как только солнце ухнуло за Шимханский хребет. Воевода и его адъютант летели с нами. Шульгин никому не доверил командование вылазкой — лично возглавил бойцов. В который раз он Ставил на кон собственную жизнь — к вящему неудовольствию уездных Воевод.

Армейский пилот, давным-давно работавший на Гильдию и немало повидавший, был мрачен. Он боялся сбиться с курса, опасался повредить машину при посадке и был убежден, что взлететь снова не удастся. А во мне сидела непонятная уверенность: Воевода прав, и мы покончим с Царицей Роя. Если долетим. Ночной полет пугал меня гораздо сильнее, чем предстоящая битва.

Незаметно мы пересекли джунгарскую границу и оказались вне закона. Теперь мы на чужой территории, и, случись что, нам никто не поможет. Хан в полном праве растереть незваных гостей в порошок.

За бортом царил мрак. Едва мы миновали последний сибирский поселок с освещенными окошками изб-пятистенок, земля словно бы исчезла вовсе. Пилот летел по приборам, а отечественному «железу» я не очень-то доверяю. Знаю, как порой халтурят сибиряки. Одна надежда на лет-чика-пилотчика: наверняка довел свою «птицу» до блеска, каждую гайку и тросик проверил сотню раз.

Сесть нам предстояло на освещенную кострами гладкую базальтовую плиту. Их разожгут два разведчика и-чу, на долгие годы обосновавшиеся в Джунгарии. Выйдя на верблюдах из разных оазисов и совершив изнурительный дневной переход по пустыне, они должны сойтись в одну точку, чтобы встретить нас. Вполне возможно, после операции они будут раскрыты. И тогда многолетняя конспирация, тщательно разработанные легенды — все насмарку. Но, похоже, Воеводу это не слишком волновало.

Время шло, а долгожданных огоньков во мраке все не было. Неужто аэроплан сбился с курса? Даже Назар Шульгин забеспокоился — то и дело заглядывал в кабину, с трудом пробираясь через заваленный тюками салон. И хотя лицо его было непроницаемо, мы чувствовали: плохи дела. Если промахнемся, придется кружить, раскручивая спираль. Риск, что нас обнаружат, вырастет многократно.

— Вижу огни! — на третьем часу полета радостно выкрикнул пилот. Воевода передал его слова, и мы воспрянули духом.

Конечно, это могла быть ловушка. Если кого-то из наших разведчиков поймали, ханские костоломы сумеют разговорить и камень. В их распоряжении богатейший арсенал восточных пыток. Но что такое джунгарские нукеры для тех, кто идет штурмовать «саранчовник»?

Аэроплан сделал круг над треугольником костров и пошел на посадку. Нас потянуло вперед, валя друг на дружку.

— Держи-и-ись!!! — прошипел Ефим, вцепившись в кожаную петлю.

Движки завыли, словно машина вошла в пике. И тут плита ударила по шасси, машина подпрыгнула. Взболтнуло всю аэроплановую начинку. Скакнул на полу груз. Слетев с сиденья, я упал на тюк с амуницией и вместе с ним сажень ехал по проходу, пока не уткнулся лбом в ящик с бомбометами.