Зульфагар. Меч халифа - Николай Стародымов

В центре поляны, связанные спина к спине, возле валяющейся здесь высохшей старой суковатой деревянной колоды сидели двое — вертолетчик в синем комбинезоне и облаченный в простой, без «наворотов», камуфляже совсем еще молодой мужчина. Даже с расстояния было видно, что они избиты — на лицах кровоподтеки, у вертолетчика из носа струится кровь…

Перед ним и стоял один из бандитов.

— Жаль, что у нас с собой кинокамеры нет! — куражился он, носком ботинка слегка постукивая беспомощного Калюжного по ребрам, перемеживая фразы отборным русским матом. — Я бы тебе сейчас голову, как барану отрезал, а ребята на пленку снимали бы… Но ничего, скоро в лагерь придем, а там камера есть. Там и снимем, как ты у меня будешь пощады просить! Это ты сейчас думаешь, что гордый — там, у нас, ты о своей гордости забудешь… Когда я тебе буду кишки вытаскивать, ты не будешь таким грозным, как когда с вертолета по нашим селам стрелял! Ты меня будешь о смерти просить, а я тебя убью только когда мне надоест с тобой возиться. А потом мы эту кассету вашим по телевизору покажем, пусть все твои посмотрят, как против нас воевать!..

Константин молчал. Да и что он мог ответить на подобные обещания?

…Так нередко случается, когда пуля попадает в вертолетчика. Его отшвыривает назад, крепко сжимающая ручку шаг-газа рука отдергивается и машина становится на дыбы.

Тяжелая автоматная пуля всей своей силой в сотни джоулей ударилась в прочный летный шлем и отшвырнула голову пилота назад. Получив второй удар — затылком о заднюю стенку, Калюжный невольно вздернул вертолет вверх. Заклинившие движки уже не тянули и машина начала падать. Высота была не слишком большая, потому перевернуться она не успела. Геликоптер попросту воткнулся хвостовой балкой в землю и, будь балка прочнее, так и остался бы торчать вертикально. Однако она на подобные нагрузки не была рассчитана. Тяжелые двигатели перевесили и, сминая балку и длинный кардан, вертолет начал опрокидываться вверх колесами. В то же время несущий винт еще продолжал медленно проворачиваться. Одна лопасть задела за землю и корпус машины, окончательно отломившись от хвоста, скакнул и грохнулся на колеса. Стойки не выдержали и подломились…

Самое удивительное было в том, что не взорвались баки. Очевидно сказалось то, что двигатели уже не работали, электропроводка была перебита, а пожара на борту не возникло…

Калюжный медленно приходил в себя. Умом он понимал, что нужно достать пистолет и успеть выстрелить себе в висок. Однако руки отказывались повиноваться. Это не был инстинкт самосохранения или банальный страх — с мыслью о том, что он покончит с собой, случись нечто подобное, Константин свыкся давно и не боялся этого. Просто сказывалась контузия, когда тело не слушалось оглушенной головы, в которой гулко пульсировала боль.

Его так и вытащили из кабины — силящегося подтянуть висящую как плеть руку к карману, в котором находилось оружие.

— А, гад! — разноголосо ревели боевики. — Жив еще?! Сейчас мы тебя!..

В салоне уже пинали ногами разведчика, ради которого сюда прилетел вертолет. Впрочем, человек, скорее всего, мало что чувствовал — тоже был в шоке, покувыркавшись в чреве низвергшейся с неба машины.

Земля в проеме двери оказалась непривычно близкой — вертолет сидел (лежал) на брюхе, обломками стоек воткнувшись в каменистый грунт. Оторвавшееся «лысое» колесо (сколько довелось ругаться с зампотылом, чтобы выдал новую резину!) валялось далеко в стороне.

— Вылезай, чего встал? — толкнул его в спину боевик.

А Константин не мог прыгнуть. Он завороженно, с расползающимся по душе ужасом, смотрел себе под ноги. Там из-под корпуса вертолета торчала голова борттехника, тело которого оказалось под брюхом вертолета. Вылезшие из орбит глаза, широко распахнутый, до краев, словно стакан, наполненный еще живой жидкой кровью, рот… Он не то выпал, не то сам выпрыгнул, пытаясь спастись, из обреченной падающей машины. И она грохнулась на него всей своей многотонной тушей.

— Чего уставился? Сейчас и сам трупом станешь! — заржал боевик, сообразив, из-за чего замер Калюжный.

Наконец их обоих — вертолетчика и разведчика — выволокли наружу. Банда — человек пятнадцать — окружила пленных. Их к этому времени уже обыскали, обезоружили, отобрали документы, оружие… Откровенно огорчились, что в карманах оказалось мало денег… Один из боевиков, быстро осмотрев карту, показывал своему командиру — дородному бородачу, внешне ничем особенно не отличавшемуся от остальных — обозначенную точку посадки. Другой высыпал из сумки, которая была у разведчика, все, что в ней было, на траву, торопливо перебирал содержимое.

— Ты кто? — в упор глядя разведчику в лицо, спросил командир.

Тот ничего не ответил. Только шмыгнул разбитым в кровь носом.

— Молчишь? Ну, молчи-молчи. С тобой еще будет отдельный разговор — тебя уже ждут в лагере. Все расскажешь. И за то, что убил Магомада, тоже ответишь…

Кто-то из его подчиненных резко, снизу вверх ударил разведчика под подбородок. Было слышно, как громко клацнули его зубы.

— Не надо, — равнодушно проговорил старший. — Его нужно доставить в лагерь живым и невредимым. Ну а там с ним Абу займется — тогда этот шакал все нам выложит!..

Остальные довольно загомонили.

— Ну а с тобой разговор тоже будет особый, — переведя тяжелый взгляд на Константина, зловеще предупредил командир отряда. — Нам от тебя никакой информации не нужно. Но и просто так на тот свет мы тебя не отпустим. Ты нам ответишь за все, что натворили у нас твои друзья. И займемся мы тобой так, что сам Шайтан в аду тебя пожалеет!..

В этом Калюжный не сомневался. Он едва не с ненавистью скосил глаза на свою правую руку, которая в самый ответственный момент его подвела, не смогла вытащить пистолет.

Константин увидел, что тот же боевик, который ударил разведчика, сжимает кулак, готовится врезать и ему. Заметил это и старший.

— Погоди до лагеря, — предотвратил удар старший. — Пусть сам идет, а то еще тащить придется. У тебя ж удар такой, что кого угодно уложит…

Разочарованно нахмурившийся было бандит довольно осклабился.

— Это точно, — подтвердил он и многообещающе взглянул на Константина.

Вертолетчик понял: жить ему осталось только до лагеря. Потом начнется растянутое до бесконечности невероятно болезненное умирание…

Все это произошло всего-то какой-то час назад. И вот привал — несколько молодых боевиков куда-то ушли, а остальные разлеглись на земле, отдыхая от утренней погони.

…Подошедший командир отряда отослал жестокого боевика на пост.

— Иди смени часового. А то не выдержишь, убьешь его раньше времени, — а сам подмигнул, кивком головы отозвав его в сторону. — Мне в этим вертуном поговорить надо, — доверительно понизив голос, сказал он жестокому. — Будто ты злой, а я добрый — постараюсь вызнать, какого шайтана он сюда прилетел…

Жестокий понимающе закивал, глядя на старшего с откровенным уважением: сам бы до такой комбинации он не додумался бы. Впрочем, все же остался при убеждении, что и сам смог бы выколотить из пленного все что нужно. Ну да только командиру виднее… В лагере свое наверстаем.