Оживший покойник - Анатолий Леонов

– Ах, ты ж! – захрипел Чоботок, сбросив с себя ногу монаха и вскакивая на ноги. Он ударил слева и угодил в пустоту, ударил справа, и опять мимо. Монах каким-то необъяснимым образом ускользал из-под его сокрушительных ударов, на самом деле стоя на одном месте. Ударить третий раз скоморох не успел. Феона странно, по-змеиному, раскачиваясь, резко поднырнул под противника и свалил его, едва коснувшись бедра связанными руками. Чоботок присел и, не удержав равновесие, рухнул на спину, смешно задрав ноги к небу. Среди собравшихся ватажников раздались возмущенные возгласы, а некоторые, самые впечатлительные, стали поспешно засучивать рукава своих косовороток. Все взоры устремились на Чоботка. Удивлению их не было предела, когда увидели что лицо атамана сияло, как начищенный ефимок. Чоботок, радостно улыбаясь, вскочил на ноги и бросился обнимать своего недавнего соперника.

– Григорий Федорович, родненький! Вот радость! Сподобил Господь встретиться еще раз! Я тебя сразу узнал. Хотел только проверить немного!

– Это ж воевода мой! – кричал он своим оторопевшим товарищам, развязывая Феоне руки. – Мы с ним почитай всю войну, как ниточка с иголочкой. Всем смертям назло! Григорий Федорович, а помнишь, как скесов польских и мармышей подо Ржевом два месяца в капусту рубили… а ты смотрю и сейчас еще о-го-го!

Посмеиваясь, Чоботок схватился за отбитые при падении ягодицы, изобразив невероятные страдания. Скоморохи, осознав наконец, в чем дело, весело загомонили, шлепая друг друга по плечам. Кто-то даже предложил пойти поскорее отметить такое событие, и в этот момент со стороны оставленной всеми коновязи донесся громкий крик, перешедший в протяжный затихающий стон.

Чоботок с тревогой обернулся.

– Паньша?

Около коновязи капитан Маржарет поспешно затягивал подпругу на вороном жеребце. Одним прыжком он заскочил в седло и, дав шенкелей, стремительно унесся прочь. Когда Феона и скоморохи добежали до коновязи, он был уже далеко. За телегой в луже крови лежал еще живой возница. Живот его был вспорот одним мастерским ударом от паха до подвздоха. Феона видел такие удары не раз и сразу все понял.

Возница, приподнявшись на локтях, с невыразимой грустью смотрел на бегущего к нему со всех ног Чоботка.

– Прости, братка, – захлебываясь в крови, едва слышно прошептал он. – У него нож в сапоге был… не уследил я…

Чоботок, сев на землю и обняв брата за плечи, тоже все понимал, но не верил. Не хотел верить.

– Ну ты чего, Паньша? Ты не смей. Ты молчи лучше!

Но глаза брата уже затянула мутная пелена, он дернулся всем телом. Изо рта пошла кровавая пена. Из последних сил он, схватив окровавленной рукой за ворот кунтуша, прошептал на ухо атамана:

– Мамку нашу жалко! Ты береги ее, братуша…

Его тело выгнулось дугой, дернулось пару раз и замерло. Чоботок сидел на земле весь в крови и прижимал к груди мертвое тело младшего брата. Покачиваясь из стороны в сторону, он то ли стонал, то ли тихо пел ему колыбельную. А потом вдруг, задрав голову к небу и до хруста в суставах сжав кулаки, он завыл жутко и громко, как воет в лесу раненый дикий зверь в предчувствии близкой смерти.

– Ы-ы-а-а-а! – пронесся над макушками деревьев его отчаянный крик.

Отец Феона закрыл убитому Паньше глаза и тихим голосом стал читать над ним канон Преподобному Паисию «Об избавлении от мук умерших без покаяния». Скоморохи скорбно стояли рядом и повторяли за иноком слова, осеняя себя крестным знамением.

Чоботок обернулся и мрачно посмотрел на отца Феону.

– Григорий Федорович, кто этот человек? Я убью его!

– Я понимаю и разделяю твои чувства, Чоботок, – произнес Феона, прервав чтение. – Мы можем его догнать?

Чоботок отрицательно покачал головой.

– Он Соколика увел, лучшего коня я в жизни не видел!

Сзади послышалось чье-то осторожное кряхтение. Оказалось, это мужик в армяке пытался привлечь их внимание.

– Тебе чего, Данила? – нехотя спросил атаман.

– Тут, это… – покусывая длинный ус, сообщил Данила. – Я проследил, он к старому мосту поскакал. Видать, не знает, что его еще по весне паводком смыло.

После этого известия атамана словно подменили. Потухшие глаза загорелись яростным огнем. Опущенные плечи распрямились.

– По коням! – решительно скомандовал он. – Все, кто может! Мы его, гада, на обратном пути перехватим и к обрыву погоним. Оттуда не уйдет!

Произошедшая вслед за этим суета была недолгой. Феона удивился по-военному четкой организацией ватаги. Лагерь быстро пустел. Кто верхом, кто на телегах, скоморохи устремились в погоню. Тем же, кто остался, выпала печальная доля подготовить тело товарища в последний путь.

Отряд решил перехватить Маржарета у реки, когда тот будет возвращаться, наткнувшись на разрушенный мост. Были опасения, что француз попытается найти брод, но Данила, для которого эти места были родными, заверил атамана, что нехристь скорее утонет, чем найдет переправу. Река в тех местах глубокая, а течение сильное. Скоморохи устроили засаду на краю леса и открытого пространства, отделявшего лес от реки. Через некоторое время на дороге появился всадник, двигавшийся в их направлении. Данила, который первым увидел преследуемого, заорал во все горло, указывая на него нагайкой:

– Вот он, вымесок окаемный! Догнали. Я ж говорил!

Но прежде чем он успел закончить, Чоботок, пришпорив своего коня, молча бросился на перехват убийцы брата. Маржарет, в свою очередь, заметив погоню, резко свернул с дороги и стал уходить по кабаньей тропе вдоль реки.

– От леса его отсекайте, вражину, к обрыву гоните. На курган, – гаркнул атаман.

По всем правилам облавной охоты скоморохи перекрыли все возможные пути отхода Маржарета. Он метался по полю, судорожно ища выход, но в конечном счете вынужден был уходить по единственной тропе, оставленной ему преследователями. С ближайшей телеги, мчащейся к нему наперерез, прозвучал выстрел из пищали. В ответ французский капитан, демонстрируя отличную выучку наездника и мастерство стрелка, выхватил из седельной сумки пистоль и, практически не целясь, снял возницу первым выстрелом. Телега перевернулась. Скоморохи, сидевшие в ней, кубарем полетели на землю. Данила, скакавший рядом с Феоной, вскинул короткий карабин и выстрелил, так же почти не целясь. Пуля сбила шапку с головы капитана.

– Не стрелять! – обернувшись, повелительно окрикнул Феона. – Живым брать.

Облава приближалась к своей закономерной развязке. Маржарет, загнанный на высокий берег реки, метался по краю обрыва без шансов на спасение. Но неожиданно он принял решение, которое не ожидал ни один из преследователей. Подняв коня на дыбы, он с небольшого разбега отважился на прыжок. Дав шенкелей обезумевшему от отчаяния животному, капитан направил его прямо к обрыву. Шальной прыжок. Время словно замедлило свой стремительный бег. Перемахнув четыре сажени, беглец приземлился на другой стороне реки, при этом конь задними копытами отбил большой кусок берегового выступа, который с шумом осыпался вниз. Маржарет обернулся, сделал издевательское приветствие своим преследователям и, направив коня легкой рысью в сторону от реки, в скором времени был уже недосягаем для них.