Сто голосов - Скотт Макконнелл

Дом ее был открыт для студентов, они имели возможность приезжать туда почти в любое время, требовалось только сперва позвонить ей. Можно сказать, что у нее обитала целая колония моих студентов… никак не меньше дюжины которых бывали у нее куда чаще, чем я сам, поэтому мне было известно, что она обратила в свою веру некоторое количество моих студентов. В собственном доме проповедовать ей было проще. И она отлично справлялась с этим занятием.

Какой жизненной философии и политической теории вы придерживаетесь?

Я считаю себя либерально-консервативным социалистом, откуда следует, что я стремлюсь быть весьма прагматичным. Мой отец был социалистом. Он перевел Das Kapital Карла Маркса на шведский язык. Какое-то время он был премьер-министром Швеции как социалист марксистского толка[118]. Поэтому я вырос в семье социалиста, и моя мать была христианкой. В известной степени я согласен с Айн Рэнд, и потому никаких проблем с ее лекциями в рамках моего курса у меня не возникало.

Вы сказали, что не встречали женщины более умной, чем она. Пожалуйста, поясните свою мысль.

Во-первых, все начиналось с того, как она смотрела на тебя — словно умела читать твои мысли и понимала, что ты ловчишь и стараешься увильнуть. Думаю, что она обладала столь развитым интеллектом, что подчас казалась буквально ясновидящей. Она видела все насквозь. Она была очень внимательной, очень сконцентрированной. Я никогда не встречал столь блестящей личности.

Случилось ли кому-то из ваших студентов развить ее идеи?

Да, я знаю одного, который писал книги и, на мой взгляд, находился под ее сильным влиянием.

Какую цель преследовала мисс Рэнд в этих долгих беседах с вами?

Не знаю. Я рассказал ей о политических взглядах своего отца, и на мой взгляд, они ей не понравились. Он был социалистом, и она не могла с этим смириться. С ее точки зрения это было неправильно. Неправильно. Она ненавидела коллективизм.

И вы не приняли ее точку зрения?

Нет, не принял. Я уже говорил, что скорее являюсь прагматиком. И не хочу, чтобы меня уговаривали принять ту или иную философию.

Беседы с ней доставляли вам удовольствие?

О да! Она мне очень нравилась. Она была очень дружелюбной, очень открытой. Моя жена считает ее холодной. Возможно, что в своем мышлении она действительно была холодной, однако она была очень дружелюбной и открытой. Но без панибратства. Мы обменивались рукопожатиями. Я сохранил о ней только самую хорошую память.

Она повлияла на ваши воззрения?

Да, — в той степени, насколько я был готов прислушиваться к ней.

Она не пыталась «обратить» вас в свою веру?

Нет, вовсе нет, однако она понимала, что оказавшись среди молодых и впечатлительных студентов, может научить их мыслить самостоятельно и предоставить им своего рода протекцию. В то время в обществе существовал избыток либерализма и левизны, особенно в академических кругах.

Вы дискутировали с ней?

Нет, я не считал себя обязанным это делать. Я хотел, чтобы она получила возможность в полноте изложить собственную философию, так чтобы студенты поняли ее. Конечно, двух лекций было для этого слишком мало.

Не обнаруживались ли в ваших группах враждебно настроенные по отношению к ней студенты?

Нет, она умела привлечь к себе их интерес и внимание, так что не думаю, чтобы кто-то задавал ей враждебные вопросы или критиковал.

Она читала вашим группам лекции, или ее занятия превращались в обсуждения?

Это были лекции. Верите или нет, но я не делал никаких конспектов. Должно быть, она настолько увлекла меня, что я просто сидел и слушал.

Как долго продолжались эти лекции?

Пятьдесят минут перед сорока или пятьюдесятью студентами.

Какую тему развивала мисс Рэнд во второй лекции?

Это была группа, специализировавшаяся на международных отношениях, и она читала лекцию о коммунизме и его пороках, a также о достоинствах капитализма и свободного предпринимательства.

Она упоминала о своем прошлом, проведенном в Советском Союзе?

Нет, только сказала, что, покидая Советский Союз, не думала, что он просуществует так долго, но с ним все равно надлежит бороться по всем фронтам.

Что она говорила вашим студентам о коммунизме?

В первую очередь она обозначила и определила его как тоталитарную диктатуру в исполнении Сталина, порожденную Манифестом коммунистической партии Карла Маркса и Энгельса. Она считала коммунизм бесчеловечной системой.

Какие вопросы задавали ей студенты?

Думаю, многие из них были связаны с академической свободой. Как совместить ее и борьбу с коммунизмом? То есть с одной стороны, она говорила всякие демократические вещи и поддерживала свободу слова и все такое, но с другой стороны, исповедовала одну-единственную истину, имя которой индивидуализм.

А что еще она говорила об истории или затронутых ею знаменитых исторических событиях?

Она обсуждала Манифест коммунистической партии и европейские революции. В истории и, конечно же, в основах коммунизма она чувствовала себя как дома.

Она была хорошей преподавательницей?

Великолепной. В мои группы приходило много лекторов, но она, наверно, была одной из самых лучших. Она владела фактами. И очевидно знала свою тему. А также создавала впечатление того, что знает, о чем говорит.

Пользовались ли вы при преподавании какими-нибудь текстами мисс Рэнд?

После ее лекций я обсуждал Источник и индивидуализм, и студенты много спорили о том, нравственны ли поступки Говарда Рорка.

Надо полагать, что у вас были фотографии мисс Рэнд, снятые на территории колледжа.

Снимки делал в аудитории наш фотограф. Кажется, кто-то из Колледж таймс брал у нее интервью, после чего оно появилось в газете с фотографией.

Как закончились ваши отношения с мисс Рэнд?

Очень по-дружески. Кажется, мы распростились в ее доме, когда она сказала нам, что собирается перебраться в Нью-Йорк. И я совершенно уверен в том, что никаких взаимных обещаний поддерживать контакты или чего-то подобного мы не делали. Не мое это было дело. Наши отношения были чисто профессиональными, так сказать, представляли собой чисто деловое знакомство.

Каким в начале 1950-х было отношение к Айн Рэнд в научной среде?

Ну, тогда среди ученых было мало либералов, а воззрения Айн Рэнд можно считать экстремистскими, так что едва ли ее всерьез воспринимали в качестве политического философа. На мой взгляд, в научных кругах в ней видели прежде всего литератора, автора Источника. В свободное время я поговорил о ней со своими коллегами и сказал, что она произвела на меня чрезвычайно глубокое впечатление. И они захотели узнать о ней побольше.