Сталин против партии. Разгадка гибели вождя - Александр Костин

Расширенное заседание Политбюро ЦК ВКП(б) единодушно поддержало предложение об освобождении Жукова от должности заместителя Наркома обороны и командующего Сухопутными войсками.

Необходимо отдать должное А. Джуге, который, по существу, спас Жукова от неминуемой расправы, хотя начальник сталинской контрразведки был неважного мнения о «полководческих» заслугах маршала. Он, например, считал, что Жуков виновен в огромных и неоправданных человеческих жертвах. За один месяц (с 5.12.1941 года по 7.01.1942 года) Западный фронт под командованием Жукова потерял более 260 тыс. человек. В 1945 году в ходе подготовки Висло-Одер-ской операции Жукову создали огромное преимущество перед противником: в 4 раза в живой силе, в 6 раз — в танках, в 7 раз — в орудиях, в 8 раз — в авиации. Однако потери составили 194 тысячи человек. Особенно Джуга вменял в вину Жукову около 400 тысяч человеческих жизней, которыми Жуков пожертвовал в последние дни войны в ходе Берлинской операции, чтобы войти в историю в качестве полководца, захватившего «фашистское логово».

Серьезный конфликт со Сталиным произошел, по свидетельству самого Джуги, в 1945 году, перед награждением Жукова третьей Золотой Звездой Героя Советского Союза. Выслушав все доводы Джуги против награждения, Сталин их не принял и подписал указ. Однако, когда Сталин предложил Джуге арестовать Жукова, после «разбора полетов» маршала Победы на заседании Высшего Военного Совета, проходившего под председательством Сталина 1 июня 1946 года, Джуга сказал:

— Поздно, товарищ Сталин, Вы сделали его национальным героем. Народ это не поймет[76].

Надо подчеркнуть, что и у Сталина отпала необходимость «использовать» Жукова в роли Л. Бертье. Не в пример Наполеону, он теперь имел сам бесспорную харизму Великого полководца, так что на роль представителя армии в переговорах с высшей партийной элитой о добровольной сдаче позиций «коллегиальности», вполне сгодился другой маршал, правда, не боевой, а «паркетный» — Николай Александрович Булганин. Именно по этой причине Булганин, который по выражению Сталина «сидит на коне, как начальник Военторга», взметнулся на самую вершину карьерной лестницы военно-

служащего, будучи во время войны всего лишь членом Военного совета фронта, то есть «партийным подсматривающим» за командующим фронтом.

Таким образом, в качестве «переговорщиков» по добровольной сдаче позиций коллегиальности, была сформирована вполне компетентная «четверка» представителей пар-тийно-государственного Олимпа: Маленков, Берия, Хрущев и Булганин. Переговоры ведутся в тиши Ближней дачи, без протоколов, под видом застольных посиделок, на которые не допускаются даже такие долголетние участники подобных совещаний, как Молотов, Микоян, Каганович, Ворошилов, которые уже «списаны» Сталиным в «партийный архив».

О чем секретничали со Сталиным члены «четверки»? Исследователи до сегодняшнего дня спорят друг с другом по поводу повестки этих совещаний. Наиболее «ходовая» версия — Сталин, будучи больным, отошедшим от активной государственной деятельности «выбирал» себе преемника, предчувствуя свой скорый ухода в мир иной. Наиболее глубоко эта версия проработана в сочинениях Е. Прудниковой, которая пришла к однозначному выводу, что Сталин готовил в качестве своего преемника Лаврентия Павловича Берию. Этой же точки зрения придерживается и другой почитатель Берии Сергей Кремлев[77].

Согласно этой версии, Берии должен был достаться пост главы объединенного министерства (МВД и МГБ), чтобы навести «порядок» в запущенных министрами Игнатьевым и Кругловым делах этих ведомств. Подобно тому, как в конце 1938 года он был призван искоренить «ежовщину», так и в марте 1953 года он назначался, чтобы расчистить «авгиевы конюшни» «игнатиевщины». На этот период главой правительства должен стать Маленков, а его первым заместителем все тот же Берия. Сразу поручить пост Председателя правительства Берии не позволяла его национальность — страна, якобы, не «выдержит» правление еще одного грузина. А вот по прошествии какого-то времени, когда Берия в полную силу проявит свои организаторские способности, он должен еще при жизни Сталина выйти из тени Маленкова и полностью взять власть в свои руки. А куда девать самого Сталина? Он, по мнению С. Кремлева, должен возглавить парламент страны, то есть законодательный орган — Верховный Совет СССР и под своим патронажем «вырастить» достойного преемника. То, что события по передаче власти планировались именно таким образом, подтверждает, якобы, процедура перехода власти в руки соратников Сталина (где-то за несколько часов до смерти), а также фактическое управление страной Берией в течение отведенных ему после смерти Сталина 112 дней. Булганин должен занять пост министра обороны, а Хрущеву доставался Секретариат ЦК ВКП(б) — вот о чем и совещались члены «четверки» со Сталиным вплоть до 28 февраля 1953 года включительно.

Все вроде бы сходится, однако существовал список из 213 элитных персон, подлежащих ликвидации, подготовленный сталинской службой безопасности и врученный ему 12 октября 1952 года. Возглавляли этот список Маленков, Берия, Хрущев и Микоян, но Сталин тогда полагал, что осуществлять акцию по ликвидации «заговорщиков» пока преждевременно. Чтобы «вычислить», когда же это будет «своевременно», нужно хотя бы фрагментарно ознакомиться с аргументацией начальника сталинской контрразведки Александра Джуги по обвинению элиты партноменклатуры страны в неких тяжких грехах и сопоставить ее (аргументацию) с собственными планами Сталина по нанесению третьего, сокрушающего удара по коллегиальности — самому опасному врагу, с которым вождь боролся на протяжении 30 лет.

В отношении Л.П. Берии у сталинской службы контрразведки были серьезные подозрения о наличии у него грехов молодости. Во время секретного обыска в служебном кабинете Берии в Москве в середине 1938 года, был обнаружен документ, подтверждающий его службу в мусаватистской контрразведке. В этом документе говорится: «Зачислить Берия Л.П. агентом по наружному наблюдению с месячным окладом в 800 рублей». На папке, в которой находился документ, рукой Берия написано: «Передал мне тов. Багиров 1.XI.1939 г.»[78]

Однако, когда А. Джуга доложил об этом Сталину, тот сказал: «Нам это известно. Но Орджоникидзе и Микоян утверждают, что Берия в мусаватистской контрразведке работал по заданию подпольной организации большевиков. Письменно подтвердили это и в заявлениях в комиссию партийного контроля»[79].

Тем не менее, А. Джуга продолжал подозревать Берию в том, что тот является законспирированным агентом английской разведки, поскольку в смутные годы Гражданской войны мусаватистская контрразведка являлась ее филиалом. Серго Орджоникидзе по вполне понятным причинам подтвердить алиби Берии не мог, а Микояну А. Джуга не доверял, поскольку тот тоже был «на крючке» у Сталина, который частенько иронизировал над «27-м бакинским комиссаром». Подозрения у Джуги вызывал еще и тот факт, что Берия испытывал панический, буквально животный страх перед Сталиным. Достаточно было Сталину сурово взглянуть на Лаврентия Павловича и резко высказать ему свое неудовольствие, чтобы вызвать у Берии ужас. Так, В. Жухрай вспоминает, что в 1950 году Берия явился на прием к Сталину в новом дорогом костюме, что выглядело контрастно по отношению к Сталину, в гардеробе которого после его смерти обнаружили только два костюма, один из которых был парусиновый. Да и у других членов Политбюро также не было принято выделяться обновками. Сталин внимательно осмотрел Берию и сказал: «Хорошо живете, товарищ Берия». Берия смертельно побледнел. На следующий прием Берия появился в явно старом и дешевом костюме[80].