Дневник офисного муравья - Ирина Быстрова

– И что теперь делать? – спрашиваю я.

– Ты о Перми или в глобальном смысле? – уточняет Кэт.

И о том и о другом, – отвечаю я.

– Надо подумать, – говорит она.

И думает по сей момент. Обещала позвонить.

Я тоже думаю, но совсем о другом. Как так получилось, что на собеседовании Бенито произвел на меня хорошее впечатление? Как вышло, что я не распознала в нем буйного? Он специально тренировался на умение маскироваться под нормального? Или я просто так плохо разбираюсь в людях?

Тим сказал мне на это, чтоб я сильно не напрягалась. Велел думать в том русле, что есть в нашей жизни некие течения, которые, как ни старайся, миновать не можешь. Надо просто отдаться им, и волны вынесут тебя туда, куда надо.

– Кому надо? – тут же спросила я.

– О-о-о, началось, – простонал Тим. – Ты, Ларина, как маленькая, любишь задавать вопросы, на которые нет ответов.

– Даже у тебя? – удивилась я.

Я привыкла к тому, что он все знает.

– Даже у меня, – сказал Тим. – И вообще, чего ты завелась из-за этой Перми? Это ведь всего два дня. Съезди и забудь. Опять же неужели тебе не интересно? Ты ведь, наверное, ни разу там не была, а? Погуляешь, поглазеешь.

– Да дело не в Перми, – вздохнула я. – А в том, что какого черта я туда еду? Думаешь, у Бена есть какая-то идея? Думаю, что ему просто нечем заняться. А что там твоя финка? – резко переменила я тему.

– Финка? – задумался Тим.

– Ты, кстати, прости-я проболталась Юльке, – призналась я.

– Ерунда, – сказал Тим. – Не парься. Я вот размышляю, жениться или как.

– Тим, – тихонько проговорила я, – ты так сильно хочешь свалить за границу? Ведь жениться на финке означает свалить к ней туда, в Финляндию.

– Не обязательно.

– Ой, – рассмеялась я, – только не говори мне, что она фанатеет от нашей с тобой родины.

– Не фанатеет, – согласился Тим. – Но все равно. Дело не в «свалить».

– Так не женись, и все дела, – предложила я.

– Ирка, – сказал он, – а тебя не тоскливо одной?

Ирка? Ирка-это тревожный симптом. Иркой он меня зовет раз в два года.

– Одной? – переспросила я. – Я не одна. Я-с вами.

– Это-то понятно, – сказал Тим. – Но вот чтобы дома кто-нибудь тебя ждал…

О-о-о… Все вон как, оказывается, запущено.

– Ждал бы меня дома? – повторила я. – Знаешь, Тимон, это скорее женская роль, чем мужская. Я просто не могу представить себе, как меня кто-то вдруг будет ждать дома. Скорее всего, это я буду ждать, смотреть на часы, подогревать супчик, прятать сырники под одеяло, чтоб не остыли, и пыхтеть от злости.

– Ладно, – пробормотал Тим, – проехали.

Колбасит нашего Тимофея, ой как колбасит…

А финка… финка, может, и будет сидеть дома, греть сырники, или что там у них греют, и встречать его в дверях с улыбкой на лице.

Короче, суббота получилась невеселой.

22 ноября, воскресенье. Я больше не хочу быть как Селезнева. Потому что сегодня я встречалась с Селезневой. И все вроде шло в рамках нормального. Селезень трещала про свою очередную поездку, на этот раз в Берн, я терпеливо слушала ее, попутно пытаясь сообразить, зачем я вообще тут сижу, и не находя ответа на этот вопрос. Потом настала пора охладиться.

– Схожу-ка я в туалет, – сказала я.

И пошла. А вот когда возвращалась… Селезень еще не видела меня, а я уже увидела ее. И даже остановилась.

Селезень вяло ковыряла овощи в своей тарелке, сгорбившись, сбросив с себя весь этот деловито-гламурный налет, сдувшись, как старый воздушный шарик. И вдруг я очень ясно представила ее жизнь. Вскочила, побежала, отпахала, все время беспокоясь, не наступает ли кто-нибудь тебе на пятки, задержалась до полуночи, приползла домой, дернула коньяка и свалилась в беспамятстве до следующего точно такого же дня. Два раза в месяц получила кошмарные бабки, тратить которые нет уже ни сил, ни желания.

И я хотела жить так же?!

Я вернулась за столик. Селезнева доела свои овощи, потом мы треснули по десерту и разбежались в разные стороны, пообещав друг другу держать связь.

Нет, я больше не хочу быть как Селезнева.

– Ур-ра! – сказал мне на это Тим. – А чего было больше, – поинтересовался он, – злорадства или жалости?

Конечно, жалости. Я ж не жаба все-таки.

А еще я поняла, что мы с Селезнем конкретно чужие друг другу люди. И если за все эти годы между нами ни разу не вспыхнула искра симпатии, то насильно ее не высечешь, как ни старайся. Так что, я думаю, это была моя последняя встреча с ней.

23 ноября, понедельник. Прямо с самого утра позвонила Кэт.

– Ну, что там Селезень? – спросила она.

– Да ну ее, – ответила я.

– Вот это правильно, – заметила Кэт.

А я заметила, что она не удивилась. Ни тому, что я так о Селезне, ни тому, что дальше не последовало от меня никаких подробностей. Зуб даю-она уже болтала с Тимом. Так всегда. Вечно какие-то партизанские происки.

– А я придумала, что тебе делать, – сказала Кэт. – Выход один-идти на вольные хлеба.

– А-а, – сказала я. – Как Тим, что ли?

– Ну да. Или вообще создать свой бизнес.

– Угу. И получить головную боль на все двадцать четыре часа в сутки.

– А третьего не дано, – заметила Кэт. – Или все время терпишь над собой кого-нибудь вроде Бена, или сам себе режиссер, но ни минуты отдыха.

– Спасибо за совет, – ядовито сказала я.

Бен был бодр и свеж. Но света на мои задачи в предгорьях Урала не пролил.

– И что я там буду делать? – спросила его я, открывая свой блокнот, чтоб записать все его умные мысли.

– Посмотришь, что там и как, – подумав, ответил он.

– Что? – Я оторопело смотрела на него.

– Ну там… – Он неопределенно повел рукой в воздухе. – Обстановка и все такое.

– Обстановка где? – попробовала уточнить я.

– В городе, – ответствовал он. – У клиентов. Список в продажах.

– То есть никаких переговоров, встреч и тому подобного? – уточнила я.

Бен возвел очи горе.

– Я подумаю, – сказал он. – У нас же еще есть два дня. Иди.

И я пошла. Скрипя зубами и чертыхаясь себе под нос. Два дня. Как он это себе представляет? У людей, между прочим, есть свои дела. Я имею в виду клиентов. А тут явится некая Ира Ларина из славного города на Неве и скажет: ой, а не повстречаться ли нам и не поговорить ли о том о сем, точно не знаю о чем, но тем не менее…