Этим летом я стала красивой - Дженни Хан

– Вульгарная? Нет. Наоборот, она показалась мне вполне милой. Ну, может, только с бронзером переборщила.

Неожиданно для себя я рассмеялась.

– Бронзер? Ты знаешь, что такое бронзер?

– Забыла? У меня есть старшая сестра. – Он самодовольно улыбнулся. – Она любит делать макияж. И у нас общая ванная.

Не помню, чтобы он упоминал о том, что у него есть сестра.

– Да, на ней и в самом деле слишком много бронзера. Ее лицо цвета морковки. Интересно, почему она сегодня без своей бейсболки? – размышляла я вслух.

Кэм взял пульт и поставил фильм на паузу.

– Почему ты так одержима ею?

– Я ею не одержима. Почему я должна быть одержима? У нее нет индивидуальности. Она как марионетка, все время смотрит на Конрада так, будто он бог! – Я знала, что Кэму не по душе такая неприкрытая враждебность, но я не могла остановиться.

Он посмотрел на меня так, будто хотел что-то сказать, но все-таки промолчал и снова включил фильм.

Мы в полной тишине досматривали «Титаник», когда я услышала, что Конрад спускается, и неосознанно подсела поближе к Кэму. И положила голову ему на плечо.

Конрад и Николь спустились, и, прежде чем что-то сказать, Конрад с секунду просто смотрел на нас.

– Скажешь маме, что я повез Николь домой.

Я едва взглянула на него.

– Хорошо.

Как только они ушли, Кэм сел прямо, я тоже выпрямилась. Он вздохнул:

– Ты позвала меня сюда, чтобы заставить его ревновать?

– Кого? – спросила я.

– Ты знаешь кого. Конрада.

Я почувствовала, что покраснела до корней волос.

– Нет, – сказала я. Кажется, что все пытаются выяснить, что происходит между мной и Конрадом.

– Он тебе все еще нравится?

– Нет.

Он вздохнул:

– Видно, что сомневаешься.

– Нет.

Неужели? Правда? Уверена, что нет. Я сказала Кэму:

– Единственное, что я чувствую, когда смотрю на Конрада, – это отвращение.

Он не поверил. Я и сама себе не поверила. Когда я смотрю на Конрада, всегда испытываю непреходящую грусть. Такую же, как и раньше. Рядом со мной сидит замечательный парень, а в душе я все еще сохну по Конраду. И это правда, он никогда не переставал мне нравиться. Я оказалась в том же положении, что и Роуз на том тупом обломке двери.

Кэм прочистил горло.

– Ты скоро уедешь. Хочешь, чтобы мы остались на связи?

Об этом я не думала. Он прав, лето подходило к концу. И совсем скоро я уеду домой.

– А ты хотел бы?

– Да, я бы хотел.

Он смотрел на меня так, будто ждал от меня что-то, сначала я даже не догадалась что. Но потом до меня дошло.

– Я тоже. Тоже хочу.

Слишком поздно. Кэм достал мобильник из кармана и сказал, что ему пора. Я не стала его останавливать.

Наконец мы устроили киновечер. Мама, Сюзанна, Джереми и я в полной темноте смотрели Сюзаннины любимые фильмы Альфреда Хичкока[24]. Мама приготовила большую миску попкорна и купила молочных карамелек в шоколаде, мармеладных мишек и разноцветных ирисок. Сюзанна обожает ириски. Этот вечер получился таким же, как в старые добрые времена, только без Стивена и Конрада. Конрад в это время работал.

Посреди «Дурной славы»[25], самого любимого ее фильма, Сюзанна заснула. Мы укрыли ее пледом, а когда фильм закончился, мама прошептала:

– Джереми, отнесешь ее наверх?

Джереми кивнул. Сюзанна даже не проснулась, когда он поднял ее. Он нес ее так, будто она перышко и ничего не весит. Никогда раньше не замечала, какой он сильный. Несмотря на то что мы с ним почти ровесники, сейчас он мне показался совсем взрослым.

Мама встала с кресла и потянулась.

– Я так устала. Пойду спать. Ты идешь спать, Белли?

– Нет еще. Приберусь здесь немного.

– Умничка, – кивнула она и пошла наверх.

Я подняла с пола несколько оберток от ирисок и пару упавших хлопьев попкорна.

Джереми вернулся, когда я убирала диск в коробочку и рухнул в гору диванных подушек.

– Давай пока не будем ложиться, – попросил он.

– Хорошо. Хочешь посмотреть другое кино?

– Не, давай просто посмотрим, что по телику. – Он взял пульт и стал переключать каналы один за другим. – А где Кэм Кэмерон?

Я вздохнула и, сев обратно на диван, сказала:

– Даже не знаю. Он не звонил, и я ему тоже. Лето почти закончилось. Может быть, я его больше никогда не увижу.

Не поворачиваясь ко мне, Джереми спросил:

– А ты хочешь? Хочешь его снова видеть?

– Сама не знаю… Не уверена. Может быть, да, а может быть, и нет.

Джереми выключил звук на телевизоре и посмотрел на меня.

– Не думаю, что этот парень тебе подходит. – Он выглядел мрачным. Не припомню, чтобы я его когда-нибудь таким видела.

– Да, я сама в этом сомневаюсь, – ответила я.

– Белли… – начал он. Затем сделал такой глубокий вдох, что щеки у него раздулись, и резко выдохнул, отчего волосы у него на лбу заколыхались. Я ощутила, как тяжело забилось мое сердце в предчувствии чего-то, что должно было случиться. Он хочет сказать мне что-то важное, что-то, чего мне не хотелось бы слышать. Он скажет это, и все изменится.

Я уже открыла рот, чтобы прервать его, прежде чем он произнесет слова, которые потом не сможет забрать обратно, но он замотал головой.

– Просто дай мне сказать. – Он снова сделал глубокий вдох. – Ты всегда была моей лучшей подругой. Но сейчас ты для меня – нечто большее. Ты для меня уже не просто подруга, – продолжал он, подсев поближе ко мне. – Ты круче всех девушек, с которыми я встречался, и ты всегда была рядом. Ты всегда поддерживаешь меня. Я… Я могу на тебя положиться. И ты всегда можешь рассчитывать на меня. Ты прекрасно это знаешь.

Я кивнула. Я слушала его, видела, как двигаются его губы, а мой мозг работал с бешеной скоростью. Это Джереми, мой друг, мой соучастник во всех проделках, практически мой брат. От груза этих мыслей мне стало трудно дышать. Я едва могла на него смотреть. Потому что мне было трудно. Я не видела его в той роли. Я всегда оставляла ее только для одного человека. И это был Конрад.