Я и Софи Лорен - Вячеслав Верховский

– Нате! – десять гривен. И еще: – Желаю аппетита!

Мне, для нее чужому человеку!

Вот такая чистота эксперимента!

Я даже пожалел, что мало взял.

Но какова! Душевная она! Вот же Алексею повезло!..

И быстро отошла.

Портреты ждали…

Закинув голову, глядела в эти лица, у нас изображенные по грудь: кто из них по-прежнему Чайковский.

Отдавая предпочтение Алябьеву.

Все та же, на высоком каблуке.

Вот какая! – умилился я.

И тут нарисовался Авсюков.

Он корчит уморительную рожу: ну же, ну! Ему уже неймется, ну никак.

И возникает он, из-за колонны. На своих ногах, как из-под страуса. В своих подстреленных штанах в косую клетку…

Право, до чего же он смешной!

Волнуется, трепещет, не скрывая. А со мной же многие считаются. И стрекочет в ухо (конспиратор!):

– Ну и как она? Скорее говори!

А у самого дыханье сперло.

Нащупав десять гривен – так, в кармане, – я выдаю ему такое заключение:

– А знаешь, я приветствую твой выбор! Обрати вниманье на нее! Настоящий человек и… Очень славная! Даже есть, о чем поговорить…

Он, до конца еще не веря:

– Ты серьезно?!

– Повезло тебе! Конечно же, серьезно! И как жена – она незаменима!

Он кинулся меня расцеловать. Я, отбиваясь:

– Ты что, сдурел? А как же твоя Катя?!

– Так от избытка ж!

Это – Авсюков!

Я потом их видел на концерте. Как же она хлопала на Моцарте! Она отбила себе все аплодисменты!

Я, как завсегдатай, улыбался.

Да, я не ошибся в этой Кате!

Вот какая пара замечательная!

Мой вердикт, конечно, возымел. А значит, свадьба! Свадьба скоро, ну понятно почему: он спешил не потерять такое счастье.

Зовет меня, а как же без меня?!

Я ж ему помог определиться…

Вроде всё. А нет, еще не всё.

Теперь подарки. Тяжело мне говорить. Но подарки – меня просто подкосили!

Что дарят люди? Это ж вроде свадьба! Так нет, какие-то наивные сервизы! Допотопные хрустальные ладьи. И даже книги. А кому они сейчас?! Может, их и дарят, чтоб отделаться. Еще бы слоников вручили, примитивы!

А один вообще всех превзошел: молодым вручил он пассатижи. Ты ж на свадьбе! Нужно ж понимать!

И только я вручил по существу. Нет, не десять гривен, вы не правы.

Я дарю им фотографию. Чайковского! Под ламинатом, на открытке, в скромной рамке. А потому что скромность украшает.

Чтобы наконец до них дошло, в конце концов, – кто по лицу Чайковский, вот же он!

И вручаю лично я невесте. А невеста наша новобрачная:

– Ой, а кто это?! – натужно улыбаясь. И смотрит, как на новые ворота.

К счастью, смотрит на портрет – не на меня.

И именно о нем: «А это кто?!»

Ну ты смотри, опять она за старое!

Я:

– Чайковский, композитор Петр Ильич!

А она:

– Ой, что-то не похож!

Я:

– Конечно, – соглашаюсь, – не похож!

Всю дорогу думать на Алябьева!

Вряд ли Катя что-то поняла.

В остальном же – свадьба удалась!

Молодые поселились у него…

Но тут заметил я такое, в общем, дело: раньше Леша меня звал, к себе домой. А после свадьбы, извиняюсь, как отрезало. Неужели меня все-таки узнала? А может, не дозрели до Чайковского? Или, может, им роднее пассатижи?..

Но чем дальше, становилось все тревожней. И не потому, что не зовут. Ради бога, не зовут и не зовут, я могу поесть и у других.

А смущало и тревожило иное – эта Катя! Дала десятку – тут я и растаял. А в этой жизни все не так-то просто. Да и деньги это не такие…

Так неужели в Кате я ошибся? Может, Авсюков страдает с ней? И во мне нуждается опять. Как на концерте, в нашей филармонии…

Я даже бросил спать, переживал, душа на ровном месте спотыкалась…

Когда стало мне совсем невмоготу, уже на днях, – вдруг меня внезапно озарило: ну и что, что не зовут! А я к ним сам! Заявляюсь с инспекторской проверкой! Убедиться: та ли это Катя?

И тест придумал, как определить…

Позвонил, естественно, к ним в дверь. Слышу – Катя! Думаю, щас спросит: «Кто там?»

Точно, я ж психолог! Катя:

– Кто там?

Я собрался весь, сосредоточился. А я ж умею притворяться, как никто. И, как нищенка, канючу, пришепетывая:

– Деточка, подайте мне копеечку!.. Ну и, конечно, что-нибудь поесть…

Интересно, а подаст она сейчас? Может быть, тогда она случайно. А в повседневной жизни… Ну-ка, ну-ка!

Бью на жалость:

– Деточка, подайте!

В целях чистоты эксперимента.

Я в ударе был, как никогда! Кажется, я даже прослезился.

Момент истины, сейчас же все откроется!

Но у них за дверью тишина.

Как бывает: вырубили звук.

Тишина в моем сценарии отсутствовала.

Эта Катя – будто затаилась.

Я уже глазами хлоп да хлоп, я бью в недоумении копытом…

И слышу: ее муж, а мой приятель Авсюков, даже он уже не выдержал, из комнаты: – Катя, кто там?

И она ему, цитирую дословно:

– Та идиот Верховский, открывать?

Она узнала!

Я – чуть не упал себе под ноги.

Тут сквозь жгучую обиду я прислушался:

– Слава?! – спохватился Алексей. – Боже, так открой ему скорей! – ну, наконец-то! – Открой ему! Как будто ты не помнишь! Он, еще с зимы, нам десять гривен! Скорей, пока не смылся, он такой!

Она тут же распахнула…

Было поздно!

Здесь речь пойдет о композиторах. А кто не хочет, может выйти покурить. Свой рассказ хочу начать со слова «ой!».

Ой, товарищи! Итак, я начинаю.

Это случилось в феврале, у нас в Донецке.

Я вел такой образ жизни, что куда б я его ни привел – концерт!

В филармонию явился с настроением. Потому что уважаю дни рожденья, к юбилеям отношусь вообще серьезно. А когда они двойные – и подавно. Причем здесь юбилеи – щас поймете.