Клан Инугами - Сэйси Екомидзо

Голос Мацуко дрожал от гнева, в нем пылала неистовая ярость.

Такэко и Умэко кивнули с окаменевшими лицами.

— Отец вырастил нас только потому, что не имел возможности выбросить или утопить, как котят. Он воспитывал нас, сам того не желая, просто по необходимости. В нем не было и грамма отцовской любви. А тут он, опьяненный этой скромной маленькой особой, невесть откуда взявшейся, решает выгнать нас и привести ее в этот дом. Больше того, привести как свою законную жену. Думаю, никто не упрекнет меня за то, что я не стерпела такого.

У Киндаити по рукам струился холодный пот — такой совершенно нечеловеческой враждебностью, такой ненавистью ребенка к отцу пахнуло на него. Что бы там ни было, думал Киндаити, как же мог Сахэй Инугами быть таким холодным к трем своим любовницам и дочерям, которых те родили ему? Или у него был какой-то ужасный сдвиг? Судя по «Биографии», Сахэй был сердечен и добр, что необычно для человека, добившегося такого успеха. Конечно, автор мог преувеличить или исказить правду, но Киндаити с самого своего появления в Насу не раз своими ушами слышал от людей такие же отзывы о Сахэе, и у него сложилось впечатление, что жители Насу обожали его, как любящего отца. Тогда почему же он был жесток и холоден именно со своими детьми и любовницами? Тут Киндаити вспомнил о переданных ему настоятелем святилища Насу скандальных слухах, касающихся молодого Сахэя. Может быть, эта его юношеская связь с Дайни Нономия, дедом Тамаё, как-то повлияла на отношение Сахэя к ним? Иначе говоря, эти гомосексуальные отношения, бывшие у него в ранние годы, они ли повлияли в дальнейшем на его половую жизнь и лишили человеческих чувств к своим любовницам и дочерям? Хотя одно это никак не могло бы объяснить его противоестественной холодности. Должно быть нечто большее. Должна быть какая-то другая, более серьезная на то причина. Но какая?

Размышления Киндаити прервала Мацуко, продолжив свой рассказ:

— Была и другая причина моей ярости. Я была уже замужем и незадолго до того, весной, родила сына — вот его, Киё. Отец наотрез отказывался передать управление семейными предприятиями моему мужу, но все говорили, и я с радостью в это верила, что Киё в конце концов станет главой клана Инугами — ведь он родной внук моего отца. Однако если бы Кикуно вышла замуж за отца и родила сына, ее ребенок сделался бы законным наследником и получил бы все состояние Инугами. Меня сжигала двойная ярость, мое тело и душу снедали горькое возмущение, завещанное мне моей матерью, и обида за моего собственного сына. Такэко и Умэко испытывали ту же горечь и возмущение. Такэко уже была замужем за Тораноскэ и ходила с животом. Умэко была сговорена за Кокити и должна была выйти замуж весной. Нам троим нужно было бороться за наших детей — за дитя, которое уже существовало, и за тех, кому еще предстояло родиться. И вот однажды мы втроем пошли в дом, который отец купил для Кикуно, и без всяких околичностей высказали ему все, что мы об этом думаем.

Губы у Мацуко странно искривились, в словах ее пылала бешеная ярость. Руки у Киндаити опять взмокли от холодного липкого пота, а инспектор Татибана и Фурудатэ обменялись хмурыми взглядами.

— Уверена, услышав все это, вы сочтите меня совершенно бесстыдной и вульгарной женщиной, но мне все равно. Я поступила как мать и как человек, в котором слишком долго копилась обида. Вот что заставило меня, когда мы втроем проклинали и осыпали отца бранью, в конце концов заявить ему: «Вы решительно настаиваете на том, чтобы сделать эту женщину вашей законной женой, а у меня есть собственный план. Я убью вас обоих прежде, чем эта женщина родит ребенка, а потом убью себя. Тогда состояние Инугами достанется Киё, даже если на него ляжет бремя позора за его мать-убийцу».

Уголки рта приподнялись в кривой улыбке, и Мацуко окинула пристальным взглядом присутствующих. Киндаити, пораженный ужасом, посмотрел на Татибана и Фурудатэ. Какая невыразимая ненависть между родной плотью и кровью, какая чудовищная картина вражды между отцом и ребенком! Ему хотелось встать и уйти прочь отсюда.

Мацуко продолжала:

— Даже отец, кажется, испугался моей угрозы. Он знал, что я из тех женщин, которые без колебаний могут пойти на такое. Вот почему его замысел сделать Кикуно своей законной женой так и не осуществился. Напуган был не только отец — Кикуно как женщина испугалась еще больше. Она была напугана до безумия, напугана так, что в конце концов не выдержала страха и сбежала, сбежала и исчезла, хотя была уже на последнем месяце. Когда мы об этом узнали, мы, все три сестры, вздохнули с облегчением и возликовали. Одного мы не знали — что отец нас перехитрил.

Вновь окинув комнату острым взглядом, Мацуко продолжила:

— Все вы знаете о трех наследных реликвиях клана Инугами, о топоре, цитре и хризантеме — ёкикотокику, и о том, что они значат для этой семьи. Вскоре после исчезновения Кикуно от одного из директоров Фонда Инугами нам стало известно, что реликвии пропали и что отец, по всей видимости, отдал их Кикуно. Я пришла в ярость. Чуть не задохнулась от гнева. И тогда я решила: хорошо же, если он задумал сыграть такую игру, я тоже буду играть нечестно, использую все средства, какие могу, какими бы они ни были безрассудными. Первое, что нам необходимо было сделать, даже если бы для этого пришлось перерыть всю землю — это выяснить, где находится Кикуно, чтобы затем вернуть топор, цитру и хризантему. Мы наняли для розыска целую армию людей. В здешнем захолустье трудно человеку исчезнуть без следа, и вскоре мы убедились, что Кикуно скрывается в отдельной комнате одного крестьянского дома в Ина и, больше того, что она благополучно произвела на свет сына за две недели до того. Мы поняли, нельзя терять ни минуты. И вот как-то ночью мы втроем отправились в крестьянский дом в Ина и напали на Кикуно.

Даже Мацуко запнулась на этом месте. Такэко и Умэко тоже вздрогнули, наверное вспомнив о том ужасном, что они совершили. Все затаили дыхание.

— Ночь была такая студеная, что даже луна словно замерзла. Земля заиндевела и блестела, как снег. Сначала мы заплатили крестьянину, у которого Кикуно снимала комнату, и велели ему и его семье уйти из дома на некоторое время. Влияние клана Инугами простиралось даже на Ина, так что никто не посмел нам отказать. Пройдя по коридору в комнату Кикуно, мы нашли ее лежащей на матрасе, в халате, она кормила ребенка грудью. Мы вошли. Мгновение она смотрела на нас в ужасе, но потом схватила стоявший рядом глиняный чайник и метнула. Чайник попал в столб, разбился вдребезги, окатив нас брызгами кипятка. Тут я совсем потеряла голову. Кикуно с ребенком на руках попыталась сбежать через веранду, я догнала ее и схватила сзади за кушак. Кушак развязался, халат ее распахнулся, но она прыгнула в развевающемся халате вниз с веранды. Только все равно я успела поймать ее за воротник, а Умэко вырвала у нее ребенка. Кикуно пыталась его отнять, в пылу схватки халат с нее свалился, и она осталась в одном исподнем. Я вцепилась ей в волосы и бросила на мерзлую землю. Там валялся бамбуковый веник, я схватила веник и принялась хлестать ее. На ее бледной коже начали проступать багровые рубцы. Потекла кровь. Такэко то и дело окатывала ее ледяной водой, которую таскала ведрами из колодца.