Я назову твоим именем сына - Ирина Шолохова

порезал сыр, достал шоколадку.

— Самое главное забыл! — он хлопнул себя по лбу — шампанское! — Достал запотевшую бутылку, два старинных гранёных фужера, открыл шампанское, налил:

— За нас с тобой! За нашу первую ночь любви!

Она чуть пригубила шампанское, ковырнула вилкой в тарелке.

— Что с тобой, крошка? Ты нервничаешь? Почему ничего не ешь?

— Да! Нервничаю! — призналась она, — у меня же это в первый раз.

— Всё будет хорошо, не переживай! Я же тебе обещал — так и будет! Почему не пьёшь? Невкусно? — он подвинулся ближе, подлил в фужеры шампанское. Подал ей фужер, — пей, крошка, это поможет тебе расслабиться, но только один фужер, больше не надо.

Она послушно, малюсенькими глоточками, выпила шампанское.

— Теперь поешь! — он разговаривал с ней точно с маленькой девочкой, и отчего-то ей было это приятно.

Она помотала головой:

— Не могу!

— Ну, и ладно, потом поешь, когда аппетит появится, — он встал из-за стола, сел на старомодный диван, — иди ко мне, крошка, — он распахнул руки, призывая её.

Она, на несколько секунд, замешкалась, разгладила несуществующие складки на скатерти, встала и подошла к дивану, не решаясь сесть. Он взял её за руки и потянул к себе, усаживая рядом.

— Марго! Всё хорошо! Расслабься, крошка! — Максим осторожно поглаживал её плечико, — ещё капелька шампанского тебе не помешает.

Он поднялся, налил в фужеры шампанского, сел рядышком с Ритой, подал ей фужер. Тоненькие пальчики коснулись стеклянной ножки фужера, перебирая её, точно лаская. Он придвинулся к ней совсем близко, левой рукой обнял за талию, прикоснулся губами к виску:

— За нашу любовь! — он выразительно кивнул, — пей, Марго!

Они выпили до дна. Он прикоснулся губами к её губам, прошептал, еле сдерживаясь, чтобы не начать её раздевать прямо сейчас, — до чего же ты сладкая, Марго! Ты меня сводишь с ума! «Терпение! Терпение! — внушал он себе, — не торопись, не спеши! Больше нежности!»

Она закрыла глаза, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Подожди, Марго, — он поднялся с дивана, поставил фужеры на стол, вернулся к ней, неистово и нежно прижал её к себе так, что у неё закружилась голова, — Люблю тебя! Как же я люблю тебя! — шептал он, еле сдерживая огонь страсти. «Не спеши! — твердил он себе как заклинание, — не спугни! — уговаривал он себя».

Чуть дрогнули ресницы, она глубоко вздохнула:

— Я тоже люблю тебя! Если бы не любила, разве я бы пришла сюда! — шептала она, зарываясь лицом в его грудь.

— Так что же мы ждём, Марго? Поднимемся наверх, там будет удобнее!

— шептал он, осыпая её поцелуями, — пойдём?

Она кивнула, он легко подхватил её на руки:

— Какая ты… — он помолчал, прижимая её к груди, — какая ты хрупкая! Я ещё ни одну девчонку не любил, так как люблю тебя!

Она правой рукой обвила его за шею, левую положила ему на плечо, заглянула в глаза:

— Это правда? — безмолвно, взглядом, спросила она.

— Люблю тебя по сумасшедшему! — огонь полыхал в его груди, обжигая, испепеляя, заражая её страстью.

Он донёс её до лестницы, осторожно поставил на пол:

— Боюсь уронить тебя, — он коснулся губами её маленького изящного ушка, легонько подтолкнул за талию.

Она поднялась, не очень отчётливо понимая происходящее, точно это происходило не с ней или не наяву, а во сне. За окном плескалось солнце, ослепляя лучами, Максим сел на кровать, потянул её за руки, усадил к себе на колени:

— Марго, крошка моя! — шептал он, пытаясь высвободить её вздрагивающие плечи из обтягивающей кофточки.

— Задёрни шторы, Максим! — шептала она, стыдливо прикрываясь руками.

— Как скажешь, любовь моя! Как скажешь!

Она соскользнула с его колен, он задёрнул шторы, опустился на колени рядом с диваном, поднялся, лёг рядом с ней, помогая раздеться.

— Максим! — вдруг, спохватилась она, вспоминая Юлькины наставления, — у тебя есть противозачаточные средства?

— Конечно, крошка! Конечно, есть! Но не сегодня, не в первую ночь любви! Потом — да, но не сейчас.

— День, — уточнила она.

— Что, Марго? — не понял он, осыпая её жаркими поцелуями.

— Сейчас день, а не ночь…

Закончились выходные, полные любви, нежности и безудержной страсти. Они прыгнули в машину Максима, приехали к нему во двор, дошли до остановки, поджидая служебную маршрутку. Город суетился, захлёбываясь пылью, плавясь от зноя. Люди, изнывая от жары, пытались укрыться, спрятаться в тени деревьев. Подкатила служебная маршрутка, опахнула жаром раскалённого кузова, подняла столб пыли, недовольно фыркнула в сторону «голубков» держащихся за ручки и раздражённо распахнула перед ними автоматическую дверь. В маршрутке работал кондиционер, приятная прохлада разливалась по салону. В самом конце маршрутки нашлись два свободных места. Рита села у окна, Максим рядом.

— Марго, ты делаешь меня счастливым! — он за плечи притянул её к себе.

Ритке казалось, все сотрудники лагеря поняли, что произошло между ней и Максимом и теперь многозначительно переглядываются: «Понятно, что между ними произошло! Хоть бы в транспорте вели себя скромнее и не обжимались на людях!» «Я жалею о том, что произошло? — спрашивала она себя, — нет, не жалею, потому что люблю его, безумно люблю! Я всегда хотела, чтобы моим первым мужчиной был тот, которого я буду безумно любить. Так и получилось».

— О чём, задумалась, Марго? — он обнял её левой рукой за плечо, правой ласково поглаживал её правую руку.

— Мне кажется, что все знают о том, что между нами произошло.

— Откуда они могут знать! Мы знаем! Только ты и я, и больше это не касается ни одного человека. Мы любим друг друга — это главное! Надеюсь, ты не жалеешь ни о чём? — он легонько сжал её руку, заглянул в глаза, — Марго, ты не жалеешь?

Она опустила взгляд, помотала головой:

— Нет.

— Если ты ни о чём не жалеешь, почему грустишь? Или мне это показалось? — он всмотрелся в её лицо, — взгляд отводишь. Что не так, Марго? Скажи, не молчи! Я хочу понять! Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастливой в наших отношениях. Для меня это самое главное, Марго! Поверь, я говорю совершенно искренне!

— Я верю тебе, Максим и безумно люблю тебя, иначе ничего бы не произошло между нами.

— Почему грусть в глазах, крошка? В чём дело? Я сделал что-то не так? Ответь, я должен это знать.

— Я не хочу сплетен, Максим, — призналась она.

— От этого никуда не деться, мы с тобой не на необитаемом острове находимся. Пусть сплетничают, болтают что угодно. Мы любим друг друга, какое нам дело до всех. Обещаю, никого не посвящать в наши отношения.

Она кивнула, благодарно прижалась к его плечу — такому надёжному, такому крепкому. «Я не смогу удержаться, всё