Лестница в небо - Артём Помозов

– Хрен знает тогда. А тело Кота кто видел?

– Вот и я о том же.

– Андрюха бы не стал врать. Зачем?

– Ну, блин, тогда проглядели кого, может?

– Сейчас и проверим. После вернемся. За мной!

– Так точно! – отрапортовали оба бойца.

И они пошли, ориентируясь на отпечатки подошв.

Холод и сырость пробирали до костей даже сквозь комбинезоны.

Посреди туннеля – куча расстрелянных, изуродованных людей в лабораторных халатах. В сторонке от трупов – полуголый уродец, чье лицо было исполосовано лезвием.

– Понять не могу, – поделился размышлениями командир. – Они все полусгнившие. Мать твою. И в халатах лабораторных. Научники сраные. Кроме этого красавца, что щеголяет тут.

– Так и что, что они полуразложившиеся? Давно лежат, видать.

– Что было в той папке, что наши в кабинете том, в прачечной, нашли? Что-то там про какие-то объекты, обозначенные как «С-лаборатории». Что это значит? Пустая папка с прожженной сигаретой обложкой. И вот эти вот коммуникации. И персонал научный. Что за черт? Да, до меня доходили слухи о секретных советских лабораториях, но эти жмуры… Они относительно свежие. Не так давно, значит, гниют. Не с той поры, как «совок» развалился. Короче, ты понял, не дурак. И следы эти. Они прям свежие-свежие, еще поверх даже тонким слоем пыли не занесло. – Он посветил на отпечатки, по которым шли, словно по нитям Ариадны. – И пулевые на жмурах свежие.

– А это ты как определил?

– Хреном об косяк. Видно, идиот. И гильзы вон, – дотронулся он до одной указательным пальцем. – Всем быть готовыми!

– К чему?

– К чему угодно, дебилоид комнатный.

– Там вон дверь с вентилем. Откроем? – предложил Шорох. – Следы перед ней и обрываются.

– Ну, дергай кран тогда… как-то двусмысленно прозвучало… Открывай, короче. И готовы будьте. Ко всему.

Шилов взялся, провернул. Вентиль, на удивление, подался очень легко. Металлическая дверь со скрежетом поползла в сторону…

…длинный хвост, оканчивающийся острым, как нож, отростком, метнулся из проема и вонзился Шилову промеж глаз…

– Что за?..

На ударовцев хлынула волна тварей всех мастей и видов.

Бойцы, за долю секунды до того, как их глаза остекленели навеки, увидели то, что парализовало их.

Это были существа, внешне сильно напоминающие обезьян-переростков, передвигающихся на четырех лапах. Если бы такая хреновина выпрямилась во весь рост, то вышла бы метра под три, а то и больше. Их кожа отсвечивала серым в лучах фонарей… свет отражался и в фасеточных, как у пауков, глазах…

За «обезьянами» двигался тот самый гигант с острым хвостом и острыми, словно хирургические пилы, конечностями.

Взмах – и Шороха развалило на две ровные половинки.

Один из мутантов ударил командира отряда в грудь. Тот отлетел в угол, где голубоватым цветом поблескивала аномалия…

…прямо в центр ловушки…

Мышцы человека сковало, будто бы туго стянув их канатами. Стало невозможно дышать. Мгновение – его глазные яблоки лопнули, потекли по лицу, смешавшись с кровью и грязью. Кожа начала плавиться – словно не человек это был, а фигурка из воска.

И осталась от командира одна высушенная, скукоженная кукла.

Сотни монстров, ведомые тварью с острыми конечностями, ринулись навстречу свободе.

* * *

Андрей, держа автомат за рукоятку, сидел на бетонном блоке на территории базы некогда враждебной группировки. Его костюм был запятнан кровью убитых, а лицо, уставшее, изнуренное, было перепачкано в грязи и саже.

Бойцы уже давно выгрузились из машин да разошлись по своим местам. Ночью решили праздновать победу над неприятелем и объединение группировок. Однако Андрей не хотел этого, не хотел под единый флаг с этими животными…

«– Ну, не ты же жмешь на спусковой крючок, Рэй. Не хочу оставлять за своей спиной потенциальную угрозу. Я слишком умен для этого. Ты сам знаешь, на что способны эти твари. Твои „просто завербованные сталкеры“. Ты сам знаешь, что они подонки. Падаль должна стать падалью. Окончательно. Как там? Прах к праху».

Закурил, кинув «калашников» под ноги.

Оружие звякнуло.

«– А вы, Рэй, как? – говорил Чехов в кузове. – Все же на нашей базе решили остаться? Милости просим. Только гостеприимством не злоупотребляйте. Хотя, знаешь, дружище, Турко мне обмолвился, что у него есть для вашей группировки отличное предложение. Я думаю, оно и правда неплохое. В вашем положении оно вам понравится. Укрепим вас, так сказать, взяв под свое крылышко».

Автомат так и лежал у носков его берцев.

Отпихнул от злости.

– Рахман, сука, всю жизнь мне… – вырвалось.

Непроизвольно.

Заткнулся. Негоже так о друге.

«Но почему негоже? – задумался Рэй. – Он действительно всю жизнь мне сломал. Тогда еще, с Олей, а я позволил ему, я подыграл. И вот теперь тут. Этот диалог с Чеховым, пока на базу возвращались. Он что, действительно собирается объединиться с ними? Да, Чехов говорил не прямо, но это был намек. Намек, который такой умник, как Рахман, точно бы понял. Да, не сразу, да, он хочет, чтобы „Анархисты“ думали, будто мы просто кантуемся на базе врага. Пока притираемся друг к другу. Что одни, что другие. А потом, спустя пару месяцев, объединить нас в одну группировку. Отринуть идеи и принципы, заложенные мной. Заложенные им. Предать наше братство. Предать память тех, кто пал в многочисленных битвах ни за что с этими уродами, которые, пускай и помогли, но остались временными союзниками…»

– Ай, да пошло оно все в жопу! – Он затушил сигарету. – Пусть сами решают. Пусть сами разбираются, а я пас. – Он вызвал Рахмана по рации. – Братан, выйди на несколько минут. Поговорим.

– Да-да, сейчас буду, – отстраненно, как и тогда, в том дворе, ответил он. – Я тоже хотел поговорить.

Не отошел еще, видать, от того, что сделал…

«– Героем? Смешно. Герой. Это тот, кем ты себя возомнил? А меня антигероем, значит. Ха, нет. Понимаешь ли ты, Рэй, что антигерои и герои давно сгинули? Нет их в Зоне. Неоткуда им тут взяться. А сталкеры, такие как мы, как ты и я, строят иллюзии насчет этого, деля мир на черное и белое и не понимая, что грань давно размыта, что ее и быть не может. Стреляй, сволочь. Ради этих тварей ударовских. Ради своих тварей. Я хоть сдохну за нечто большее, чем вы. Твой Рахман же, да и Турко этот… они ведь используют тебя, всех вас. Знал бы ты, что на самом деле происходит, так давно бы… А, неважно. Стреляй, ну! Они найдут себе нового героя, если тебя не станет. Найдут нового антигероя. Вместо тебя. Вместо меня. Наше время давно прошло. И им придется».

– А ведь он прав. Кот. Он, сука, прав. На хрен их. Я жить хочу. Хоть немного пожить. Нормальной человеческой жизнью. Без этого вот всего. Почему нельзя попробовать все вернуть? Хотя бы ненадолго, – говорил он сам с собой, все прокручивая в воспоминаниях картинки битвы за Припять.