Отель «Петровский» - Альбина Нури

Мать при этих словах поглядела на Илью, губы ее подрагивали. Он точно знал, что она хочет сказать, и медсестра тоже догадалась.

– Да, сын у вас – золото. Мало сейчас таких. – Медсестра встала и направилась в прихожую, продолжая говорить. – Нынче ведь у молодежи как? Ни понимания, ни уважения. Все с ног на голову.

Женщина натянула вязаную шапочку, повязала шарф.

– Я восемнадцать лет в больнице проработала за копеечную зарплату, сейчас никто так не хочет, всем миллионы подавай! А я сразу как пошла после училища, так и… – Она взялась за сапоги. – А потом больницу закрыли – состояние, мол, аварийное! И всех на улицу.

Илья подал ей пальто, она поблагодарила и покатила дальше:

– Потом узнаю: батюшки, в больнице-то нашей гостиница будет! Вот ты мне скажи, кто до такого додумался? Сопляк какой-то, к гадалке не ходи!

При этих словах Илья чуть не подскочил: медсестра говорила о Петровской больнице. Это место словно преследует, не отстает, пытаясь дотянуться до него всеми возможными способами.

Медсестра вышла на лестничную клетку, Илья – за ней. Не хотел, чтобы мать слышала, а спросить было нужно.

– Вы, значит, в Петровской больнице работали?

Женщина покивала головой, поправила висящую на плече сумку.

– Скажите, там не замечалось ничего странного? – Илья осторожно подбирал слова, не зная, как поточнее выразиться. – Вы знаете, что это место считается… дурным?

Медсестра усмехнулась.

– Вы про эти слухи с нечистью, что ли? Что люди там пропадали когда-то, умирали? Так все знали, кто там работал!

– Вам было страшно? – вырвалось у Ильи.

– Чего нам-то бояться? – усмехнулась медсестра. – Мы нечисть не злили, не тревожили. Вы легенду-то знаете? Считается, что на холме, где больница построена, проход в другой мир. Вернее, в ад. Демоны, нечисть разная выбирается наружу, чтобы подпитаться страданием, слезами, болью – в больнице куда без этого? И пока там больница, все нормально. А вот жить в том здании или постояльцев селить – упаси боже! Только злить этих. Они ведь, когда свое не получают, будут нарочно мучить, убивать.

Илья слушал медсестру и думал, как это цинично: ублажать нечисть должны страдающие, больные люди. Но, как бы то ни было, эта версия укладывалась в общую схему: на том месте может стоять только больнице.

Медсестра давно уже ушла, стуча каблуками, а он все стоял, переваривая услышанное.

Надо поговорить с Ларисой – по-другому никак. Необходимо закрыть отель, другого выхода нет. Только в этом случае другие люди (и Томочка!) не пострадают.

Позвонил Ларисе сразу же, не откладывая. Но разговор, как и в случае с Томочкой, не задался. Нет, Петровская не кричала и не грубила. Но обсуждать эту тему по телефону отказалась. Илья и сам понимал, что вот так, в нескольких словах, проблему не обсудить, поэтому предложил встретиться и поговорить. Лариса не отказывалась, однако выдвинула условие: сказала, что увидеться и поговорить они могут только на новогоднем вечере.

– Вот и будет у вас еще один повод прийти. Заодно и про отель поговорим, и мое предложение о работе обсудим более предметно.

Илья в свете последних событий напрочь забыл, что Петровская предложила ему должность пресс-секретаря. Растерявшись, он не нашелся с ответом, и Лариса, пользуясь его замешательством, попрощалась и повесила трубку.

До праздника оставалось несколько дней: сегодня вторник, а торжество намечено на пятницу. Решив, что уж лучше так, чем никак, Илья подумал, что, как бы ни хотелось ему держаться подальше от отеля «Петровский», сделать это не получится; придется пойти туда снова.

Кажется, весь город стоял в пробке с раннего утра. Крупные магистрали, проспекты, два моста через Быструю были забиты машинами, и двигался автомобильный поток медленно, сонно. Водители психовали, срывали зло на пассажирах, сердито сигналили почем зря другим участникам движения протяжными гудками.

Миша постоял на одной из дорог и, вовремя сообразив, что чем ближе к центру, тем плотнее будут заторы на дорогах, свернул на боковую улочку, проехал дворами и направился к Третьей транспортной дамбе, не такой загруженной, реже используемой горожанами. Через Центральный мост, ясное дело, путь намного короче, но там простоишь часа два, справедливо рассудил Михаил. А Ласточкин просил не опаздывать.

Вчера Миша до позднего вечера вел прием граждан. Все под Новый год как с цепи сорвались: одним требовались справки и характеристики от участкового, другим приспичило разобраться с соседями. Кто-то жаловался на подростков с петардами, кто-то – на алкоголиков, которые сутками торчали у подъездов. И «ходоки» пожаловали, куда без них: так Миша и его начальник Ласточкин называли не вполне здоровых товарищей, которые таскались на каждый прием, как на работу, были постоянно всем недовольны и требовали круглосуточного вмешательства участковых.

Ласточкина не было: они частенько вели прием по очереди – чего двоим мучиться? Миша устал, но, с другой стороны, хлопающая дверь и очередной посетитель со своей бедой или проблемой помогали немного отвлечься от собственных невзгод. Леля прислала сообщение, в котором писала (небрежно и легко, как о чем-то неважном), что приехать на праздники не сможет, работы много.

«Работа виновата или у нее появился кто-то? А может, просто видеть меня не хочет?» – спрашивал себя Миша и не находил ответа. Леля правды не скажет, да и как спросишь?

Почему все между ними так сложно?

Хотя, возможно, это для него сложностей много, а для Лели, наоборот, все предельно просто: он не нужен ей, потому она и уехала, и возвращаться не думает. Только Миша все мается, ведет себя, как последний дурак, пытается осознать очевидное.

Он по десять раз в день велел себе не думать о Леле и злился, что не получается. Только в приемные часы отвлекся немного, однако, запирая за собой дверь кабинета, опять почувствовал, что погружается в депрессию. Еще и на улице темень: всего-то девятый час, а кажется, будто далеко за полночь. Глубокой осенью даже ранний вечер оборачивается глухой ночью.

«Илюхе, что ли, позвонить?» – подумал Миша, но устыдился: вот у кого настоящие проблемы – мать больная, дел невпроворот. Его только и не хватало с дурацкими метаниями.

Вернувшись домой, Михаил безо всякого аппетита пожевал вчерашние котлеты с макаронами, обильно приправив блюдо кетчупом. Послонялся по квартире, сходил в душ и приготовился лечь, как вдруг услышал по телевизору, который он почти никогда не смотрел и включал только для фона, знакомую фамилию.

С экрана улыбалась веселая вдовушка Гусарова, рассказывающая по местному каналу «Быстрорецк-ТВ», что дело ее мужа не забыто, и она все силы готова бросить на то, чтобы бизнес, которому он посвятил жизнь, продолжал процветать.

– Муж был, не побоюсь этого слова, гениальным бизнесменом. Все, что он создал, работает как часы – система настолько отработана, что мне остается только наблюдать и контролировать. Единственное предприятие, деятельность которого мне предстоит наладить самостоятельно, – это отель «Петровский», который Владимир приобрел и отреставрировал незадолго до смерти.