Ночь с лучшим другом - Любовь Попова

— Ты тоже реалист, Сашка. Просто не постигла это, — шепчет Мирон и пальцем тянет мой подбородок вверх. Заглядывает в глаза и сразу целует в нос, потом в губы. Да так стремительно, словно опаздывает. Теперь ему поцелуя мало и она углубив его, заставив меня потеряться в ощущениях, переворачивает на спину. Мирон вынуждает меня задыхаться и от собственного веса, которым он меня прижал, раздвигая ноги и от лихорадочного волнения, что патокой растекается по телу.

— Но знаешь, что мне в тебе нравится больше всего? — целует Мирон меня за ухом, потом в шею, а я выгибаюсь, прислушиваясь к себе. Между ног еще жжет, но сейчас это не имеет значения.

— Что же?

— Что реализм успешно сочетается с добротой. И сисечки. Да, твоя грудь мне тоже очень нравится, — скользит языком он ниже, пока я смеюсь, но смех тут же глотаю, когда его губы обхватывают сосок и легонько тянут. А внутри тянется нерв, отвечающий за возбуждение. Оно словно напором из крана хлещет по телу. А все потому что я в руках Мирона.

И он заводит их мне за спину, чуть нажимая на поясницу, чтобы еще теснее прижаться к груди.

Мои пальцы в волосах Мирона, мои ноги широко раздвинуты, мои губы сохнут от стонов, что нарушают тишину маленькой студии. А все потому что Мирон не успокаивается, его рот уже ласкает другой сосок, его жесткие пальцы уже мнут попку. При этом его член скользит между ног, но войти не пытается.

— Мирон, — только и повторяю, не понимая, как могла бояться ласк груди.

Но все верно. Я боялась, что меня тронет Алекс, потому что целиком и полностью принадлежу Мирону.

Это ведь давно понятно. Как хорошо, что мы разобрались и теперь будем вместе. Наслаждаться друг другом. Тем, как язык Мирона потеребив сосок, второй, теперь сползает к животику, быстрые пальцы, раздвигают половинки ягодиц, трогая половые губки. Но вдруг сквозь шумное дыхание и мои стоны, пробивается бурчание в животе. Мирон разочарованно вздыхает. Потом смеясь целует меня в пупок и поднимается, чтобы чмокнуть в губы.

— Секс требует много энергии, пойдем, пороемся в холодильнике, потому что я не собираюсь выпускать тебя до самого утра.

— Мне уже страшно, — распахиваю глаза шире и Мирон, потянув меня на себя и подняв на руки, кивает.

— Не бойся, тебе понравится.

Нравится, не то словно! Особенно наблюдать за Мироном у плиты. Во избежание отравления от моих кулинарных шедевров ему пришлось научиться готовить еще когда мы только начали жить вместе.

Но сегодня мне доверили нарезать салат. Но стоит нам в очередной раз пересечься взглядами, как я чувствую жгучую боль в пальце.

— Саша! Растяпа! – тут же бросается ко мне Мирон, пока я держу пальчик во рту, невнятно говоря:

— Царапина же…

Но Мирон все равно клеит пластырь и отбирает нож.

— Тебе только деревяную ложку можно доверить.

Я не обижаюсь. Мне очень нравится такая пристальная забота, мне нравится, что он уделяет мне столько внимания. И не важно, что будет работа, я знаю, что стоит нам запереться в нашем раю, все вернется снова. И смех, и радость, и удовольствие.

Как только все готово, мы наконец садимся за стол, под ним, переплетя ноги.

Медленно едим под любимые треки, периодически подпевая, пока в одной из песен, кто-то не запел «цветок среди моего хлама». Мирон тут же берет салфетку, делает из нее розочку и дарит мне. И хоть ты тресни, но сейчас этот цветок дороже всех тех роз, что дарил мне Алекс.

Ему надо будет все объяснить, возможно бросить учебу, чтобы он вернул свои деньги. Потому что единственный, у кого я хочу быть в долгу, это Мирон. Придется нелегко, но с Мироном нестрашно. С Мироном море по колено.

— О чем задумалась?

— Об Алексе.

Мирон бросает вилку, которой ел мясо и раздраженно на меня смотрит. И как я раньше не замечала этого ревнивого взгляда? Как я была слепа, раз не понимала, что все его подколы были, только чтобы скрыть свои чувства. Глупый...

— Лишь о том, что с ним надо порвать.

— Почему? — Все еще напряженный Мирон, переплетает наши пальцы, и я с улыбкой их сжимаю сама. Тут же чувствую, как током бьет нервные окончания от такого невинного прикосновения.

— Потому что я с тобой.

— Не могу поверить, что ты её сохранил! — мягко прикасаюсь к хрупкой статуэтке балерины в шкатулке. Сердце переполняет чувство тепла настолько, что грудь вот-вот разорвет. А Мирон такой, как будто и не причем.

Он показывал мне её однажды, несколько лет назад, дав понять, что может её отдать за определенную, физическую благодарность. На тот момент ко мне с подобными предложениями уже подходили несколько парней, но никто из них не предлагал такой красоты.

Если честно, я готова была смалодушничать. Всего на мгновение, но была готова. Ведь эта вещица так сильно напоминала мне мою собственную шкатулку, которую дарила мама на день рождения. Мне даже кажется, музыка была такой же. Лёгкий перелив струн перетекающий в дуновение флейты. Очень нежно и красиво, так что душа радуется.

В горле встает ком. А это получается, как долго на самом деле я нравлюсь Мирону? Нет, не просто нравлюсь, он действительно любит меня. Он мало того, что сохранил эту, пусть и украденную шкатулку, не продал, не разбил, так он принёс её сегодня мне.

— Ты знал, что мы переспим? — вдруг догадываюсь я, поднимаю взгляд и теряюсь в глубине его почти чёрных от похоти глаз. За пеленой слез почти ничего не вижу, сердце стучит как бешенное, пока он отбирает шкатулку, закрывает её и уносит на холодильник. А я кусаю губы в ожидании его слов, любых слов. Но он молчит. Просто подходит так близко, что слышу его дыхание, кажется даже вижу сетку радужки на зрачке.

Мирон легко поднимает меня на руки, а я обхватываю его бедра ногами. Пара секунд зрительного контакта и он меня целует. Сцеловывает слезы, кончиком языка ласкает губы и хрипло шепчет:

— Я давно хотел сказать тебе, что люблю, и показать ее, просто нужен был повод.

Спросить, что послужило поводом, он мне не позволяет, увлекая в нежное соитие губ, руками надавливает на поясницу, чтобы наши тела были ещё ближе, чтобы дыхание смешалось, а взгляды не разрывали контакта. Такого болезненного для души контакта, словно души соединяются, готовясь к обряду венчания.

Мирон неспешно несет меня по направлению к дивану. Даже как будто танцуя, потому я плыву на волнах. Купаюсь в неге ожидания, смешанного со страхом. Сильнее вцепляюсь в плечи Мирона, почти царапаю, пока он продолжает истязать мой рот языком. До такой степени, что все чувства обостряются, скапливаясь ниже живота, давая мне понять, что больше ничего не жжет и не болит.

Но тем не менее я вся сжимаюсь, стоит пальцам Мирона найти заветный вход, через ягодицы.

Задерживаю дыхание, пока он продолжает смотреть мне в глаза. А потом вдруг резко дует в лицо со звуком «бу» и кидает на диван.