Режиссеры настоящего. Том 2. Радикалы и минималисты - Андрей Плахов

Действие опять происходит в вымышленном американском городке, только на юге, в глубинке Алабамы. Грейс обнаруживает, что, хотя на дворе 1933 год, в поместье Мандерлей все еще живут по законам эпохи работорговли. А освободившись, вчерашние рабы не очень-то рады, предпочитая видеть в белой женщине суровую хозяйку. Грейс приходится не только просвещать, но и судить, и приводить в действие смертные приговоры. Ночами ее мучают эротические сны, которые приводят девушку в объятия мускулистого чернокожего Тимоти. На финальных титрах фильма – опять под песню Боуи – монтаж хроники новой истории США: бесчинства ку-клукс-клана, американские солдаты во Вьетнаме и в Персидском заливе, убийство Мартина Лютера Кинга, горящие «башни-близнецы»…

Съемкам «Мандерлея» сопутствовал скандал с убийством ослицы. Режиссеру припомнили его коммунистическую родословную и то, что его идеалом с самого начала был Андрей Тарковский, радикально поступивший с коровой в «Андрее Рублеве». Также как Тарковский, хотя и по другим причинам, фон Триер эпизод с убийством вырезал.

«Мандерлей» – очередной пункт остановки режиссера на карте Америки: эта карта возникает на экране в начале и в конце фильма, и мы видим, как по ней передвигается кортеж машин с Грейс и ее спутниками. Следующей остановкой на этом крутом маршруте обещал стать Wasington – именно так, без одной буквы, должна была именоваться третья часть трилогии «U.S. of А». Но она пока не состоялась. Триер, разочарованный охлаждением своих поклонников, прервал работу над трилогией и сделал демонстративный шаг в сторону.

«Мандерлей»

Он расстался со своей правой рукой продюсершей Вибеке Виндело и обратился к прессе с декларацией «Гений в кризисе». Он сообщил о решении отказаться от премьер «на престижных, экзотических фестивалях» типа Каннского и заявил, что намерен ограничить масштаб и амбиции проектов, чтобы вновь обрести утерянное вдохновение.

В итоге Триер снял офисную комедию «Самый главный босс» (2006). Сюжет фильма о фиктивном начальнике фирмы актуален для самого режиссера, много лет в несколько мистическом стиле руководящего кинокомпанией «Zentropa», кроме того, он проливает свет на не менее двусмысленные отношения Триера с Богом. Однако это не притча, а пародия на нее. Хитрый датчанин издевается над зрителями, которые ждут откровений и скрытых смыслов. Так и видишь фанатку режиссера, бегущую в библиотеку, чтобы узнать, кто такой Гамбини – выдуманный драматург, на котором помешан наемный актер. Так и представляешь, как навострил уши преданный критик, чтобы расслышать фонограмму фильма, который смотрят герои (но не видят зрители) – да-да, там бормочут по-русски, сначала кажется, что-то из области порно, потом опознаются стихи Тарковского из «Зеркала». Особенно гордится Триер сентенцией «Ибсен – это жопа» и тем, что стащил идею съемки в реальном офисе из «Ночи» Антониони.

«Самый главный босс»

Стеб, но не только. Триер, будучи в сфере радикального кино «самым главным боссом», лечит себя самого от комплексов и фрустраций. От того факта, что зашла в тупик американская трилогия и что прыгнуть выше, чем в «Танцующей в темноте» и «Догвиле», явно невозможно. Может, радикальное кино вообще никому больше не нужно? Остается единственный выход – так называемая шутка гения. Так уже было в свое время, когда в Канне провалилась «Европа»: после публичной истерики на набережной Круазетт режиссер быстро зализал раны и снял телесериал «Королевство» – кстати, свою первую комедию, причем тоже в некотором роде служебную. Доказав, что умеет посмеяться над собой и над своим народом, а заодно над соседями. И вот опять он предпринимает обманный маневр: в «Королевстве» комически обыгрывалась историческая неприязнь датчан и шведов, здесь место шведов заняли исландцы.

Триер не был бы собой, если бы и на сей раз не поморочил голову просвещенной публике – не только в самом фильме, но и в пиаровской компании. Он не поленился издать еще один манифест, в котором место «Догмы» теперь заняла доктрина «Automavision». Новая система ограничений: при съемке нельзя менять оптические и звуковые параметры – разве что выключив камеру и потом настроив ее заново. Запрещены также цветокорректировка и монтаж звука. Опрощение и эстетическое целомудрие, уход от власти технологий сочетаются с минималистским хайтековским дизайном, в котором уже мало общего с бытовыми «догматическими» интерьерами.

Фокус удался: фильм, обреченный на равнодушие за пределами Дании, сними его кто другой, привлек внимание мировой элиты. Но вместе с тем это явно истерический жест. Ореол славы и собственное честолюбие загнали датского режиссера почти так же, как в свое время его польского коллегу Кшиштофа Кесьлевского. Став международной знаменитостью из «экзотической страны», он начал делать пан-европейские проекты, поставляя части своих трилогий регулярно то к Каннскому фестивалю, то к Венецианскому. Это напоминало плановую сдачу гигантской плотины: одну очередь к Первомаю, другую – к Октябрю. Сердце Кесьлевского не выдержало этой гонки, фестивальный молох загнал его в могилу. Триер вовремя остановился и снизил планку или, как он сам выразился, вместо того чтобы ее перепрыгнуть, проскочил под ней.

Когда-то в фильме «Элемент преступления» полицейский инспектор приходил к выводу, что раскрыть преступление можно, лишь идентифицировавшись с убийцей. Глубокая ирония определяет и метод работы фон Триера, для которого акт творчества – идеальное преступление. И – идеальное наказание. Уже было объявлено, что свой новый фильм «Антихрист» Триер будет снимать в Германии. Земля Северный Рейн-Вестфалия субсидировала режиссера 900 тысячами евро. В центе сюжета – пара, которая после смерти ребенка уезжает жить в уединенный дом в лесах. Англоязычная картина должна исследовать предположение, что мир создал Сатана, а не Бог. Однако повторилась история с проектом оперных постановок Вагнера. Триер впал в очередную депрессию, и пока съемки прерваны до лучших времен. Что будет завтра и куда выведет режиссера его уникальная творческая стезя, не знает, вероятно, даже он сам.

Под эгидой «Zentropa» на окраине Копенгагена, в районе бывших казарм, построен «датский Голливуд». Именно там произошла наша встреча с Ларсом фон Триером. Он пришел прямо от зубного врача – немного всклокоченный, с красным лицом и насморком. Но никаких ожидаемых капризов не последовало. Только теперь у меня появилась возможность проверить множество легенд, которые его окружают.

– Говорят о вашей замкнутости, о том, что вам присуща клаустрофобия. В то же время вы все время окружены людьми – будь то коллеги по «Zentropa», братья по «Догме» или ваши близкие, дети. Кажется, у вас много собак…