Режиссеры настоящего. Том 2. Радикалы и минималисты - Андрей Плахов

Еще один вариант Зоны – королевство больных и болезней, управляемое мистическими духами. Впервые появившись в фильме «Эпидемия», этот образ с некоторыми вариациями перекочевал в сериал, так и названный – «Королевство» (1994) и ставший поворотным пунктом в творческой жизни Триера. После тяжело пережитой каннской неудачи произошло неожиданное раскрепощение. В мини-сериале, признанном «европейским ответом на «Твин Пике»», Триер с блеском разыграл пространство огромной копенгагенской больницы. Сам же выступил посредником между реальным и потусторонним миром, не теряя при этом чувства юмора, в отсутствии которого его раньше упрекали.

В «Королевстве» впервые столь явно присутствует скандинавский дух. И выражается он в очень земном и конкретном «предчувствии смерти». Незабываем образ хирурга-шведа, всеми фибрами души ненавидящего Данию: только настоящий эстет способен с таким мазохистским удовольствием изобразить этот тип. Картину сравнивали с шедеврами Кубрика и Олтмена, а Триера, одного из немногих европейцев, тут же занесли в список 50 режиссеров мира с максимальным коммерческим потенциалом.

Триер ответил на этот намек проектом съемок в Сибири (по сценарию Фридриха Горенштейна о бароне Унгерне) и обнародовал свою фобию (страх перелетов и путешествий). Он может путешествовать только в специально оборудованном трейлере, да и его однажды развернул на полдороге в Канн и вернулся в Данию. Триер боится болезни и смерти и охотно делится этими страхами, периодически уверяя окружающих в том, что у него рак мошонки или еще что-нибудь в этом роде.

Он потратил много сил, чтобы убедить общественность в том, какой он чудак и мистификатор. Однажды признался, что отец его наполовину еврей, а аристократическое «фон» добавлено к имени в память о Джозефе фон Штернберге. Упоминался в этой связи и страдавший приступами высокомерия Стриндберг; кроме того, сказалась старая любовь Триера к Германии. Что касается его реального происхождения, оно действительно было мистифицировано: мать на смертном одре открыла сыну имя его биологического отца «с художественными генами»; впрочем, после нескольких встреч этот 90-летний старик сообщил, что готов общаться с Триером только через адвоката. От родителей, реальных или приемных, режиссер унаследовал и левые, квазикоммунистические взгляды.

Фильм «Рассекая волны» (1996) режиссер, преодолев страх и сев на корабль, снял в Шотландии, а сам снялся для каннского буклета в клетчатой юбке. После этой работы, ключевой в его биографии, Триер был возведен на пьедестал, признан новым Дрейером, новым Бергманом. Журналистские клише имели основания: только сейчас Триер впрямую заговорил о Боге и сам достиг божественной творческой свободы.

Действие фильма происходит в начале 70-х годов в заброшенной шотландской деревне, жители которой исповедуют особенно строгую форму протестантства. Юная Бесс глубоко религиозна и верит в свою способность напрямую общаться с Богом. Избранником ее сердца становится Ян – мужчина могучего здоровья, «гражданин мира», работающий на морской буровой. Вскоре после свадьбы в результате несчастного случая он оказывается парализован.

«Рассекая волны»

Общаясь с фанатично преданной ему женой, Ян видит, что она полностью отрезала себя от нормальной жизни, превратилась в сиделку. Он убеждает Бесс, что она поможет его исцелению, если заведет другого мужчину и будет посвящать ему, Яну, свои любовные акты, а потом подробно рассказывать о них. Что молодая женщина и пытается сделать – сначала безуспешно, а затем мучительно преодолевая себя. Она отдается не по любви или хотя бы симпатии, а как последняя шлюха – первым встречным и отпетым подонкам.

Естественно, такое поведение навлекает гнев местной общины. Пройдя через мучения и позор и в итоге приняв смерть, святая блудница Бесс вызывает к жизни чудо: Ян становится на ноги. Саму же ее хоронят как грешницу, но друзья Яна помогают выкрасть тело. В момент погребения Бесс в морской пучине в небе виден силуэт колокола и слышен звон.

Триер следует традиции своего великого соотечественника Карла Теодора Дрейера, сценарий которого («Медея» по Еврипиду) он в свое время экранизировал на телевидении. Сходство не отменяет коренного отличия: Триер делает современную мелодраму с элементами поп-арта. Большинство сцен снято оператором Робби Мюллером ручной камерой, которая буквально танцует вокруг актеров, что на широком экране производит головокружительное впечатление. Как и прежде, Триер экспериментирует с цветом, но добивается совсем новых гиперреальных эффектов в аранжировке пейзажей и мизансцен. Изображение было подвергнуто компьютерной обработке, а потом возвращено на пленку с помощью новейших технологий, которые в середине 90-х еще мало кто использовал.

Не менее прихотливой была работа режиссера со звуком и с актерами. Сюжет пронизан популярной музыкой начала 70-х – мелодиями Боба Дилана и Элтона Джона. Режиссер открыл новую звезду в лице Эмили Уотсон, не побоявшейся жестких, прежде всего в психологическом смысле, эротических сцен и крупных планов (другие кандидатки на это не решились и выбыли из игры). В результате возник фильм эмоциональный и мощный, в равной степени прельщающий интеллектуалов и «раскалывающий» широкую публику, вызывающий острые богословские дискуссии и просто зрительские споры.

Католик по вероисповеданию, Триер в начале своей «не слишком долгой религиозной карьеры» предпочитал сюжеты с предпосылкой «зло существует». В новой картине эту точку зрения представляют религиозные фундаменталисты: за ними стоит традиция крестовых походов и инквизиций. Бесс же олицетворяет простую, детскую, почти языческую веру в Бога – и Триер оказывается на ее стороне. Теперь для режиссера важно, что «добро существует», а «детская» вера Бесс трактуется в сущности как более зрелая. В ситуации кризиса конца века Триер сделал настоящий творческий рывок в завтрашний кинематограф. Не только религия становится у него материалом для кино, но само кино оказывается чем-то вроде религиозного ритуала.

Спустя два года после «Рассекая волны» Триер опять появился в Канне. Правда, он не пришел на собственную пресс-конференцию и укрывался от сторонних глаз в соседнем Антибе, куда пригнал свой трейлер. Когда синий микроавтобус с надписью «Идиоты» (точно на таком же ездят герои одноименного, представленного в конкурсе фильма) подрулил к лестнице фестивального дворца, свершилось невероятное: величественный и неприступный Жиль Жакоб, художественный директор фестиваля, самолично спустился с лестницы, чтобы приветствовать Ларса фон Триера. Жакоб не снисходил до этого даже ради самых ярких голливудских звезд.

В противоположность киношлягеру «Рассекая волны», «Идиоты» лишены масскультовых и мелодраматических подпорок, а коллективный эксперимент, который проводят герои, каждый «в поисках внутреннего идиота», разрушает все мыслимые табу, демонстрируют крайнюю степень психологической агрессии. Чтобы раскрепостить своих исполнителей и вдохновить их на сеанс группового секса, Триер в первый же день явился на съемочную площадку голым. Резко отличаясь по форме от предыдущего, новый фильм связан с ним общей темой женской жертвенности: «Идиоты» образуют сердцевину новой трилогии режиссера под названием «Золотое сердце».