Жизня. Рассказы о минувших летах - Константин Иванович Комаров

группы построек вроде какого-то поселка. Поселок из бараков или казарм с необходимыми службами (пекарня, столовая с кухней, баня и т.п.) еще совсем свежий, но совершенно пустой. Говорят, что здесь работали пленные японцы. Неизвестно, где они теперь? Репатриация маловероятна. Я видел пленных японцев на стройках в Комсомольске в 1949 г. Мы обосновались в отдельном домике, видимо, комендантском. Перед домиком высоко к сосне прибита жестянка с настораживающей надписью: «Осторожно! Согнем!»

Дальше мы должны были добираться пешком. Проводником согласился быть охотник из Арсеньевки, тоже административно высланный. По договору с ОРСом (Отдел рабочего снабжения) леспромхоза он снабжал мясом бригады лесорубов на участках. Орудием добычи у него была берданка под винтовочные патроны. При нем была собачка лаечной породы, небольшая, но очень цепкая. Она находила и останавливала зверя, лаем привлекая охотника, и могла остановить даже медведя и не дать ему уйти. Охотник по тропе довел нас до своей небольшой зверовой землянки — базы его промысла. У нас она стала перевалочным пунктом. Сюда мы за семь или восемь ходок перетащили свое имущество. Оставался еще один рывок, но наш лейтенант дальше от услуг охотника отказался. Он мотивировал свое решение опасением за сохранность неких секретных материалов, в частности аэрофотоснимков, и ненадежностью нашего спутника как ссыльнопоселенца. Белогвардейцы, кулаки, шпионы и черт знает что еще гнездилось в его мозгу. По нашему солдатскому мнению, он просто сэкономил деньги, которые ему были отпущены на наем проводника. С проводником мы не испытали бы того блуда, которого мы натерпелись с нашим лейтенантом. Даже не в пример опытный путешественник Владимир Клавдиевич Арсеньев всегда прибегал к помощи проводника.

Последний переход лежал к западной границе нашей трапеции, обозначенной сопкой «Сухая», как называл ее наш лейтенант. В Атласе Хабаровского края 2004 г. она обозначена как «вершина Сооли» высотой 1092 м. На ее вершине был установлен тригонометрический знак — высокая свежесрубленная вышка, с которой открывался широкий обзор с двумя или тремя такими же вышками на вершинах в пределах прямой видимости. Путь наш проходил по долине к верховьям речки, гремящей по каменистому руслу довольно широким, но мелким потоком. Базу мы устроили на мысу немного выше впадения в нее другого потока поменьше. Среди деревьев, окружавших нашу полянку, выделялся огромный кедр. Мы втроем не могли охватить ствол этого великана.

«Некоторые деревья поражали своей величиной. Измеренные стволы их в обхвате на грудной высоте дали следующие цифры: кедр — 2,9, пихта — 1,4, ель — 2,8, береза белая — 2,3, тополь — 3,5 и пробковое дерево — 1,4 метра» (Арсеньев В.К. По Уссурийскому краю).

На площадке мыса была поставлена палатка с самодельными нарами у одной из стенок для всей компании. Под продукты мы устроили лабаз — помост на четырех близ стоящих деревьях на высоте около 3 м («на сваях») и обшили его по бокам и крыше корой с ободранных елок. Для предохранения от грызунов деревья, служившие опорами для лабаза, также были ободраны. За все лето наши продукты не потерпели ни малейшего урона и порчи ни от зверья, ни от проливных дождей. Запас продуктов у нас был рассчитан на три месяца по солдатской норме того времени. Сюда входили сухари (часть пайка была выдана мукой), крупа (пшено, овсянка, пшеничная сечка), концентрат для щей в виде спрессованных брикетов, сахар, чай, соль, мясные и рыбные консервы. Моей задачей было суметь растянуть этот запас на весь срок, выделяя продукты ежедневно строго по норме. Как это ни странно, я сумел это сделать. Только последнюю неделю пришлось подтягивать животы и сокращать паек вдвое, хотя и все остальное время было негусто.

После небольшой передышки мы стали готовиться к выходу. В первую очередь нужно было определить набор необходимого снаряжения и продовольствия на 10 дней похода. Груз набирался изрядный, и его надо было распределить по душам более или менее равномерно, учитывая убыль продуктов в походе. Первоначальная ноша доходила до 40 кг на брата. Рюкзаками служили котомки из обычных мешков. Сложенные широкой лентой плащпалатки привязывались к ним вместо лямок — и подстилка, и крыша на биваках. Сверху на «сидор» надевалась телогрейка. Винтовка как дополнительный груз носилась по очереди. Была у нас и еще одна винтовка, японская. Она была полегче, и ее вызвался носить сам лейтенант. Никаким другим грузом он не был обременен, кроме полевой сумки в солдатском вещмешке. На этот «груз» его хватило только на первый выход и то не до конца. Мне же эта винтовка казалась непривычной, не по руке и потому не нравилась. А наша оказалась очень хорошо пристреляна, я попадал из нее стоя в донышко консервной банки на расстоянии 100 м, а потом успешно подстреливал отдельных рябчиков, которых по свисту удавалось выследить в лесной чащобе.

Однако сразу обнаружилось, что главная трудность состоит в определении порядка и способа нашей работы. Как уже было сказано, наш участок был обеспечен аэрофотосъемкой. У нашего топографа имелся полный комплект аэрофотоснимков и, как я узнал позже, хорошего качества, без существенных пробелов или разрывов. Топограф просидел над ними целую зиму со стереоскопом и составил предварительную схему карты. Как я понял, нам предстояло от существующих тригонометрических пунктов определить точные координаты узловых точек на трапеции и их высоты по измерению вертикальных углов, обеспечивающих привязку к ним общего рельефа местности. И тут выяснилось — наш топограф не знает, что делать и с чего начать. Со своей стороны я соображал, что эту работу можно сделать двумя способами. Можно было обойти трапецию, на выдающихся высотах установить хорошо заметные вехи и потом засечь их с тригонометрических пунктов. Но это трудоемко, практически двойной обход. Я предложил способ, известный мне по службе в артполку во взводе топографической разведки как задача Потенота. От намеченной точки замеряются углы между тремя известными, благо вышки тригонометрических пунктов отовсюду просматривались хорошо, и по ним решается соответствующая задача по определению ее координат. В этом случае трапецию достаточно обойти один раз. По наивности я еще плохо усвоил или совсем еще не усвоил истину: инициатива наказуема.

Дополнительная трудность заключалась в особенностях рельефа. Сопки западного склона Сихотэ-Алиня имеют вид холмов с довольно пологими склонами, не выступающими сколько-нибудь заметными пиками вершин. Даже более рельефно выраженные восточные склоны хребта В.К. Арсеньев описывает почти так же: «Я ожидал увидеть громаду гор и причудливые горные вершины, но передо мной был ровный хребет с плоским