Условно-досрочное убийство - Алексей Макеев

— Все правильно. Мы с товарищами сумели проделать отверстие в стене. Через него я вас и увидел, когда вы приезжали к хозяину. Было ясно, что вы не из местных, а значит, хозяин не успел вас подкупить. Я понял, что это наш шанс, и уговорил остальных действовать. Только все сложилось не совсем так, как мы рассчитывали, — превозмогая возобновившуюся боль в ноге, проговорил Леха.

— Там еще остались люди? — спросил Гуров.

— Четверо, — ответил Тараскин и добавил: — Если они еще живы.

Гуров задумался. Надо было решать, как действовать, чтобы накрыть сразу всех участников преступления. У дома Щурова дежурят двое. Этого мало. Нужно вызывать подкрепление, но уверенности в том, что, кроме Уланова, из местных органов никто не подкуплен Щуровым, у него не было. Звонить Орлову и просить о помощи — вот единственно верный шаг. Возможно, Щуров не решится вывозить заключенных засветло. Это дает шанс успеть подготовить операцию. Гуров достал телефон, набрал номер Орлова и сразу заговорил в трубку:

— Здравствуй, Петр Николаевич. Прошу тебя, не задавай вопросов, просто выполни мою просьбу, ладно?

— Ты напал на след преступников? — игнорируя просьбу полковника, спросил Орлов.

— Так точно. Я знаю, кто убил четверых мужчин, найденных в карьере. И мне нужна помощь.

— Время поджимает? — догадался Орлов. — Ладно, выкладывай просьбу, о деталях поговорим потом.

— Сможешь организовать группу захвата из Краснодара? Это ближайший крупный населенный пункт, если выехать немедленно, должны успеть.

— Почему не воспользуешься кадрами Дмитренко? — поинтересовался генерал. — Или на его счет есть сомнения?

— Есть, Петр Николаевич, но сейчас не время, — снова остановил его Гуров.

— Обозначь задачу, — потребовал Орлов.

— В подвале загородного дома группа преступников силой удерживает четверых мужчин. Нужно взять дом штурмом и арестовать хозяина дома и его помощника, — сообщил Лев. — Не сомневайся, Петр Николаевич, информация проверенная. Сейчас со мной один из тех, кто был в подвале.

— Сколько у тебя времени? — задал новый вопрос Орлов.

— Нисколько. Возможно, мы уже опоздали, но попытаться стоит. В данный момент у дома дежурят двое оперативников. Вдвоем они справятся лишь с наблюдением.

— Диктуй координаты и имена, — приказал генерал.

Гуров продиктовал все, что требовалось.

— Хорошо. Будь на связи. Сделаю все, что смогу.

Убрав телефон, Лев развернулся к Тараскину:

— Машина заработала. Скоро твоим обидчикам…

Он не договорил, пораженный видом Тараскина. Голова свесилась на плечо, глаза закатились. Тараскин едва дышал. Гуров выскочил из машины, обежал капот, рванул дверцу пассажирского сиденья. Первое, что бросилось в глаза, — повязка, неуклюже наложенная на лодыжку. Поверх повязки проступила кровь. Видимо, от резкого движения рана открылась. Он пощупал пульс, тот едва прослушивался.

— Этого еще не хватало! — воскликнул Гуров, обращаясь к бесчувственному телу. — Тебе же в больницу срочно надо! — И, сев за руль, помчался к больнице.

«Сдам его на попечение врачей — и к Бобкову. Только бы выжил. Только бы выжил», — мысленно молил Лев. О том, что упускает драгоценное время, он не думал. Вся операция летела в тартарары, но для него в данный момент жизнь Тараскина была важнее. Столько выстрадать, суметь сбежать и умереть сейчас? Нет, это было бы слишком несправедливо!

Подъезжая к дому Бобкова, Гуров еще издали заметил припаркованный у поворота «илосос». «Машина на месте. Быть может, и водитель еще не успел сбежать», — мелькнула в голове обнадеживающая мысль. Он оставил свой автомобиль у соседнего дома, не желая раньше времени привлекать к себе внимания. Если Бобков в квартире и окна его выходят во двор, он мог заметить Гурова, а этого допускать нельзя. Лев прошел вдоль дома, прижимаясь к стене. Войдя в подъезд, пробежал глазами по почтовым ящикам. Двенадцатая квартира была как раз в этом подъезде. Подсчитав по количеству квартир на этаже, он поднялся на последний, пятый этаж. У двери остановился, прислушался. В квартире играла музыка. Тихая и ненавязчивая. Чуть слышно шумела вода. Гуров вдавил кнопку звонка и отошел в сторону от дверного глазка.

За дверью по-прежнему было тихо. Ему пришлось позвонить снова, удерживая кнопку почти минуту. Убрав палец, прижал ухо к двери. Вода больше не лилась, а музыка продолжала играть. На ее фоне послышались осторожные шаги. Так шлепают босые ноги по мокрому линолеуму. И снова тишина. Лев догадался, что хозяин квартиры изучает площадку в глазок, перешел к соседской двери и нарочито громко заговорил:

— Да говорю же, заливает он меня, а дверь не открывает. Понял, козлина, что опрофанился, вот и не пускает. Сейчас пол в ванной подотрет, и доказывай потом, что у него стояк протекает. Пусти, говорю, я его через балкон достану!

В квартире Бобкова защелкали замки. Дверь открылась, и в проеме появился сам Вовчик. Обмотанный полотенцем ниже спины, он сердито басил:

— Чего шумишь, сосед? Ни от кого я не закрываюсь…

Тут он увидел, кто побеспокоил его вместо соседа, и на долю секунды потерял возможность двигаться, застыв на пороге с открытым ртом. Гуров ловко воспользовался этим. Резким толчком он послал Бобкова в квартиру, скользнул туда сам и, захлопнув дверь, произнес:

— Ну здравствуй, Володя. Что, не ждал меня?

— Полковник? — только и смог произнести Бобков.

— Я, милый, я. — Гуров махнул рукой в сторону комнаты, жестом предлагая Бобкову пройти туда. — Чай не выпрашиваю, я тут с официальным визитом. А вот от разговора не откажусь. Уверен, ты тоже жаждешь пообщаться со мной.

Бобков прошел в комнату. На диване кучкой лежала одежда, а рядом стоял раскрытый чемодан, наполовину набитый вещами. Вовчик схватил брюки, быстро натянул их и потянулся за футболкой.

— В путешествие собрался? — пнув чемодан мыском ботинка, проговорил Лев. — Боюсь, на этот раз поездку придется отменить.

— Я не понимаю, что происходит? По какому праву вы грубите мне?

Облачившись в брюки, Бобков осмелел. Он скрестил руки на груди и всем своим видом выражал негодование.

— Нехорошо, братец. Я к тебе со всей душой, а ты юлить, — вкрадчиво произнес Гуров, укоризненно качая головой. — Лучше бы о своем будущем подумал. Сколько ты в первый раз отсидел? Два года? Три? Или все пять? Так вот, за твои новые грешки ты получишь раза в три больше. Уж я постараюсь.

— За какие грешки? Что вы несете?! — продолжал хорохориться Бобков, но глаза забегали по сторонам, и руки, сжимающие футболку, заметно задрожали.

— Перечислять тебе обо всех твоих противозаконных деяниях не вижу смысла. Ты и сам все знаешь, — заметил Гуров. — Сколько конкретно за какой из твоих грехов дают, узнаешь в суде. А вот просветить, что будет, если не сдашь подельников, очень даже полезно.