У каменных столбов Чарына - Виктор Владимирович Мосолов

насекомому проникнуть туда не легко. Такие гнезда строит только одна птица — ремез.

Смотрю на это сооружение и удивляюсь его бесхитростному совершенству. Расположено оно на высоте пяти-шести метров от земли — никакой крупный зверь не достанет. Мелкий хищник тоже не подберется — слишком тонка и гибка ветка, на которой оно висит. В гнезде тепло, сухо, безопасно.

Пока я раздумываю, обитаемо ли гнездо или брошено, ремез с зеленой гусеницей в клюве со всего хода, не сбавляя скорости, точно влетел в раскачивающееся жилище.

Сначала казалось, что внутри пушистого шарика птенцы. Затем стало ясно — там яйца, а насиживают их поочередно самец и самка.

Через две недели снова иду к ремезам. Беспокоюсь — как бы не разорили. Но гнездо цело, из него доносится громкий писк.

Наружу высовывается маленькая симпатичная головка с желтым клювом. В таком неудобном положении, вниз головой, птенец висит долго, разевает клюв и требовательно пищит. Прилетает один из родителей, сует в разинутый рот бабочку. Но этого мало, птенец просит еще.

В последний раз я пришел к гнезду, когда птенцы стали взрослыми. Сразу я этого не понял. Они по-прежнему висели вниз головой, выпрашивая поесть, а родители носили им насекомых. Вдруг один из птенцов «выпал» из гнезда и… уверенно перелетел на соседнее дерево. Вслед за ним вылетел второй, потом третий. Я насчитал шесть птенцов, но может, их было и больше…

К вечеру разлетевшееся семейство стало собираться. Молодые ремезы облепили свой дом, каждый из них, сталкивая другого, стремился влезть внутрь первым. В конце концов — все дома. Гнездо шевелилось, словно живое, и все больше «раздувалось»…

Солнце закатывалось. Последние лучи догорали на вершинах деревьев. Гнездо было уже в тени. Его, словно маленькое суденышко в бурю, раскачивало ветром из стороны в сторону. Ремезы засыпали под убаюкивающий шелест листьев…

БЕСПОКОЙНЫЙ СОСЕД

На приемном пункте кто-то из рыбаков рассказывал про енота, а его собеседник возражал:

— Ты, Винни-Пух, что-то путаешь, в Казахстане и Средней Азии нет и никогда не было енотов. Они водятся в других местах.

— Не было? — повернулся рассказчик. — Не было для тех, кто спит на ходу и дальше своего носа ничего не видит…

Другие рыбаки в спор не вмешивались, а только покачивали в сомнении головами. Я знал, что попытки акклиматизации енота и енотовидной собаки на юге Казахстана были, правда, закончились неудачей. То, что я услышал, показалось мне вполне достоверным и даже, в какой-то степени, дополняющим сведения о судьбе некогда выпущенных зверьков. Единственно, в чем я сомневался — о ком шла речь, о еноте или енотовидной собаке? Последнюю рыбаки и охотники часто называют енотом. Но, как говорится, за что купил, за то и продаю, все равно мне уж больших подробностей не раздобыть. Предлагаю этот рассказ в том виде, в каком услышал и запомнил.

Было это в шестидесятых годах на одном из озер в среднем течении реки Сырдарьи.

— Смотри-ка, опять он рыбу стащил, — ругался утром один из рыбаков по фамилии Лобанов, перебирая в лодке мокрые сети. — И это уже не в первый раз. Не кажется ли тебе, что этому пора положить конец?

— Каким образом? — спросил маленький толстенький Винников, по прозвищу Винни-Пух.

— А таким… Зарядить ружье картечью, посидеть ночью под кустом и рассчитаться с ним раз и навсегда.

— Я не хочу иметь дело с инспекцией, — возразил Винни-Пух. — Это запретный зверь. Его когда-то здесь выпускали, чтобы он размножался.

— Ты знаешь, что это за зверь?

— Приблизительно… Приходилось видеть такие следы на Дальнем Востоке. Это енот!

Лобанов присвистнул и покачал головой.

— Ну и ну… Раз так — стоит потерпеть. Придется привязывать продукты на дереве. Как делали золотоискатели в рассказах Джека Лондона. А может, он и по деревьям лазает?

— А черт его знает. Вроде бы нет…

— Я слышал — лазают. А еду полощут в воде. Такие чистоплотные…

Вечером Винни-Пух увидел среди тростников два светлых глаза. Он устроился около палатки и затих. Зверь, шлепая по грязи, прошелся по берегу, обнюхал все ведра и ящики, что-то перевернул, потом забрался в лодку и долго там возился и пыхтел. Недовольно поворчав, ушел в тростники.

Через несколько дней зверь опять пришел к палатке. Когда рыбаки приставали к берегу, он высунул из тростников остроносую в бакенбардах голову и фыркнул. Лобанов запустил в него веслом, и зверь исчез, огрызаясь.

Но через час Винников обнаружил его в лодке. Енот убежал очень неохотно. Когда Винни-Пух собрал в мешок улов, услышал в зарослях недовольное ворчание Винни-Пух подумал и оставил две рыбины.

— Такого нахала я еще не встречал, — заключил он, рассказав Лобанову о происшедшем.

— Я бы на твоем месте огрел его веслом. Не нравятся мне такие соседи. Он нам, еще погоди, что-нибудь да устроит…

На озере вдруг раскричались чайки, гнездившиеся колонией на одном из островков.

— Это он их пугает, — проговорил, прислушиваясь, Лобанов.

На следующий день он не нашел своих сандалий из свиной кожи, и это воровство, хоть и не доказанное, было приписано еноту.

Поэтому, увидев утром бегущего по берегу зверя, Лобанов закричал:

— Дай ружье! Скорее!

Но Винни-Пух был сдержанным человеком.

— Ты не имеешь права этого делать, — ответил он. — Хоть бы он стащил у тебя кошелек с деньгами.

Рыбаки сели в лодку и отправились «трясти сети». Проплывая вдоль небольшого узкого островка, они заметили, как стая крачек с криком то взмывала вверх, то падала вниз, как будто на кого-то нападая.

— Держу пари, что там наш сосед, — Лобанов кивнул в сторону островка. — Ну и вредная тварь. Он, пожалуй, разгонит на озере все живое. Возьми правей, я поучу его шестом, как надо беречь природу!

По островку метался хорошо знакомый обоим зверек. Морда его была вымазана желтком, перемешанным с кровью. Лобанов привстал, приготовил шест. Нос лодки ткнулся в берег. Лобанов прыгнул, но попал в кучу плавника и провалился по грудь в воду. Пока он, чертыхаясь, выбирался из воды, енот спокойно переплыл залив и скрылся в прибрежной траве.

После этого случая енота долго не видели. Он как будто понял, что проделки его зашли слишком далеко, и опасался попасть под горячую руку…

Наступили осенние дни. Подсохла трава, вода сделалась холодной и прозрачной, птицы сбивались в плотные стаи. Уже изредка постреливали в тростниках охотники.

— Что-то не видно нашего соседа, — говорил иногда Винни-Пух.

— Я по нему не скучаю, — отзывался Лобанов. — Лазает где-то в другом месте. И там крадет и разоряет…

— Значит, так надо… Не мы с тобой его придумали. Только мне кажется, он долго не проживет, имея