Дочери смотрителя маяка - Джин Пендзивол

Спустя минут сорок я решила снова проверить положение судна, но не увидела его. Передо мной простиралось серое озеро, гладкое и безрадостное, лениво тянущееся к скалам возле мыса, а вдалеке — плоскогорье острова Пие. Я на мгновение замерла с тряпкой в руке, пока эта картина укладывалась в моей голове. На озере сформировалась завеса низкого, густого и темного тумана. Корабль находился как раз в ее центре.

Тряпка упала и осталась лежать. Я спустилась с башни, крича Дэвиду и матери, что нужно запустить туманный горн.

Противотуманная станция острова Порфири находится всего в паре шагов от жилых помещений и башни маяка. Два работающих на угле паровых двигателя мощностью шесть лошадиных сил запускают компрессоры, создающие поток воздуха для сигнала. Мы запускали их, только когда смотритель или его помощник больше не видели остров Пасседж и огни маяка на острове Троубридж. У нашей станции был особенный звуковой шаблон — один длинный гудок продолжительностью в две с половиной секунды, повторяющийся раз в минуту. Звук был похож на громкий свист, глубокий и плавный, который заканчивался характерным урчанием при убывании громкости звука. Корабли знали, что это мы.

Мы с Дэвидом встретились у дверей станции и быстро принялись за работу.

Мать постепенно перекладывала свои обязанности по обеспечению работы маяка на меня. Я справлялась не хуже, а прошлогодние события плохо сказались на ее здоровье, и ее хрупкий скелет начинал оседать, так что передвигалась она с трудом. Обычно ее движения были скованными, но она старалась не показывать, что ей больно, и оставалась непреклонной и энергичной, руки ее всегда были заняты делом, планка ее ожиданий относительно порядка, дел по хозяйству и правильного поведения не снижалась, а похвала и привязанность уменьшались.

Она вышла на крыльцо, рукой заслоняя глаза от несуществующего солнца, и пыталась разглядеть приближающуюся угрозу. Угроза ползла по воде, и к тому времени, когда мы с Дэвидом запустили двигатель и стабилизировали давление пара, туман уже поглотил отдаленные острова и весь мистический мир озера Верхнее. Она кивнула в знак одобрения и исчезла в доме, чтобы отметить в журнале время запуска туманного горна.

Я поднялась на башню и пристально вглядывалась в озеро. Теперь я могла различить грузовое судно. Оно было в пяти милях, двигалось на восток по судоходным каналам; над низким облаком тумана, расплывшегося на долгие мили во всех направлениях, торчали только его грузовая стрела и верхушка трубы. Выглядело это так, будто поверхность озера поднялась, создав новые острова поверх других, и каналы теперь были не там, где раньше.

Когда начало темнеть, Дэвид принял ночную вахту и зажег лампу, регулируя накал калильных сеток четырех горелок, пока пламя не стало ровным и ярким; крутились шестеренки, приводя в движение грузы и шкивы, которые поворачивали отражатели, создавая иллюзию мерцающего света. Мать, Эмили и я сидели в нашем доме под башней, слушая знакомые звуки часовых механизмов и прерывистый сигнал горна.

Я проснулась сразу после полуночи от внезапно наступившей тишины. Механизмы наверху продолжали работать, но я больше не слышала сигналов горна. Натянув одежду, я вышла наружу, рассчитывая увидеть звездное небо, ожидая, что на воде возле мыса будет сиять лунная дорожка. Я и представить не могла, что остров все еще будет обернут густым непроницаемым туманом.

Дэвид уже вовсю работал над диафоном. Он лежал на полу, обнаженный до пояса, и, протянув руку за котел, боролся с маховиком. Вокруг него валялись инструменты и детали, и я слышала, как он ругается себе под нос с сильным, несдерживаемым акцентом.

— Сколько времени он не работает? — спросила я.

Он дернулся от неожиданности, ударившись головой о котел, и выбрался из-под машины.

— Господи, Лиззи! Ты до смерти меня напугала. — Он вытер лицо промасленной тряпкой, оставившей черную полосу на лбу. — Не больше двадцати минут. Маховик треснул. Я пытаюсь добраться до стержня, чтобы посмотреть, смогу ли я как-нибудь его починить. — И он снова скользнул под механизм.

Я опустилась на колени рядом с ним и посмотрела на мотор. Мои способности, хотя и были вполне приемлемыми, не могли сравниться с его умением.

— Тут большая трещина, — сказал он. — У нас не остается выбора. Нужно запустить ручной сигнал.

Мы вместе вытащили устаревшее оборудование и установили его на скалистом берегу. Это был горн со старого корабля в деревянном футляре, который хранился на станции, но вряд ли использовался последние несколько десятилетий. Я проверила кожаные меха на наличие трещин, надеясь, что латунные подшипники не заржавели, а потом нажала на рычаг. Непривычно звонкий, скулящий и резкий звук был жалкой заменой сигнала диафона. Но этого было достаточно. Этот звук будет слышно за милю, а может, и дальше от скалистого мыса, и он будет говорить: «Мы здесь».

— Я подежурю первой, — предложила я.

Устроившись возле горна, я отмечала время, устанавливая ритм, который регулировался поворотом латунной рукоятки, и звук устремлялся в туманную ночь. Я не могла видеть острова вокруг, мели, скалы и каналы. Корабли. Я знала, что они там, слушают, прислушиваются. Проплывающие мимо призраки. Так что я взывала к ним и тоже прислушивалась, ожидая их ответа.

Над невидимым горизонтом забрезжил рассвет, и мир стал немного ярче в преддверии восхода солнца. Когда птицы проснулись и начали щебетанием встречать новый день, я услышала эхо своего горна.

Я напрягала слух в промежутках между сигналами горна, не обращая внимания на бормотание озера, разговоры певчих птиц и кваканье лягушек в болоте.

Звук повторился, я не разобрала, откуда он идет, но определила звуковой шаблон. Три коротких, три длинных, три коротких гудка. Этот сигнал нельзя было ни с чем спутать. Судно потерпело бедствие.

Я прокрутила ручку нашего горна, чтобы ответить. Еще два цикла. Я напрягала слух, стараясь уловить малейший звук и определить положение судна. Подав третий сигнал, я побежала к дому Дэвида, затарабанила в дверь, чтобы разбудить его, а потом подняла с постели маму. Я вернулась к горну меньше чем через минуту и вовремя подала еще один сигнал.

Появились мама с Дэвидом — слабый желтый свет керосиновых ламп возвестил об их приближении. Они стояли на скалистом мысе, всматриваясь в дымчатую стену тумана, поглотившего широкий луч маяка, и пытались уловить зов спрятанного в нем судна.

— Они сбились с курса, — сказала мама. — И, судя по звуку, они недалеко от мелководья.

— Я могу выплыть на «Душистом горошке», — предложил Дэвид. — Посмотрим, может, удастся им помочь. Они могут напороться на скалы.

— Элизабет поплывет с тобой. Вам обоим придется постараться, чтобы найти обратный путь.

Я лучше всех знала воды вокруг островов. Дэвид лучше управлял лодкой.

Мать устроилась возле горна.

— Вам нужно спешить, — сказала она.

Мы с Дэвидом побежали к «Душистому горошку», торопясь спустить его на воду. Озеро было спокойным, плоская маслянистая поверхность тускло отражала свет фонаря. Маленький мотор ожил, и мы ринулись в туман, оставив берег по левому борту. Я сидела в носовой части, держа над головой фонарь, слабо освещающий наш маленький мир. Мы видели свет маяка, слышали размеренные сигналы горна, подаваемые матерью, направлявшие нас. Дэвид держал компас в руках и время от времени на него посматривал, определяя наше положение, даже когда берег еще находился в поле нашего зрения. Мы обогнули мыс и поплыли к восточному берегу Порфири, осторожно обходя скалы, которые, как скользкие существа, скрывались под водой, едва выглядывая над неподвижной поверхностью озера. Дрэдноут, маленький остров размером с большую скалу с несколькими низкорослыми деревьями, цепляющимися за его поверхность, находился всего в полумиле от берега. В последний раз взглянув на черный берег Порфири, мы скорректировали курс, и стена тумана быстро сомкнулась вокруг нас.