Джокер - Феликс Разумовский

Пётр Петрович тоже покосился в иллюминатор, потом — хмуро —на Оксану, и промолчал. Ничего, дескать, стажёр Варенец, со временем, Бог даст,всё сами поймёте. Или не даст. Или даст, но ума — или времени — не хватитпонять…

Сам-то он, естественно, понимал всё, на сей счёт никакихсомнений возникать не могло.

…Летели недолго. Скоро вертолёт снова примял колёсами траву,ещё не просохшую от росы. Полянка была один в один как та, с которой взлетали:такая же уютная, укромная, укрытая от посторонних глаз. Только вокруг росли неберёзы, а замшелые ёлки, с лапами до земли. К одной из них при помощи цепи изамка с уже знакомым бульдогом были пристёгнуты два велосипеда.

— Прошу. — Пётр Петрович убрал цепь в дорожнуюсумку. — Горный. Восемнадцать скоростей, амортизированная вилка.

Последний раз Оксана каталась на велосипеде лет, верно,двадцать назад, когда навороченных горных байков не было и в помине. Ну и что?Велосипед, он и есть велосипед — два колеса, две педали… А брюки Оксана всегданадевала такие, чтобы не лопнули в шагу, даже если сесть на шпагат. Онаустроилась в седле, быстро разобралась, как переключаются скорости, и поехалаза куратором.

Она была морально готова к тому, что «велопробег побездорожью и разгильдяйству» кончится в точке старта и вертолёт доставит ихтуда, откуда забрал… Но нет. Лесная тропинка вывела их с Петром Петровичем кизлучине реки, где на берегу стояло звероводческое хозяйство. Правильные рядысараюшек-«шедов», склад, кормобаза, разделочный пункт, горы ободранных,облепленных мухами тушек, предоставленных естественному разложению…[81]На первый взгляд — ничего особенного. Второй и последующие взгляды начиналивыявлять много всякого интересного. Оказывается, ферма была обнесена высокой,из колючей проволоки, оградой, оборудована КПП и от этого напоминала зону нетолько для братьев наших меньших. Периметр, судя но изоляторам, находился подвысоким напряжением, и это помимо прожекторов и систем наблюдения. «Если сюдапаршивых стажёров на вертолётах доставляют, то на чём, интересно, командованиепривозят? — подумала Варенцова. — Как пить дать, на „Буранах“…[82]»

А что, она не слишком удивилась бы, если бы поблизостиобнаружился небольшой космодром.

— Ну вот и прибыли. — Пётр Петрович слез свелосипеда и показал малиновую книжку крепкому парню в синей спецовке. —Девушка со мной. Пропустить без досмотра.

В этот момент он был воистину великолепен. Грозен,несуетлив, исполнен достоинства. Ну точно лакей в богатом особняке. Или,выражаясь более современно, зарвавшийся гардеробщик. Варенцовой не на шуткузахотелось дать ему в морду.

Вынужденно отложив это на потом, она покатила свой велосипедчерез хоздвор, по бетону, мимо навеса со шкурками. Пётр Петрович направлялся ккормобазе — мощному приземистому зданию красно-кровавого кирпича. Внутри жаркогудело пламя в огромной, во всю стену, печи; шумели, закипая, вмазанные,страшные, вечность не чищенные котлы. Без всякого сомнения, именно в таких ваду варятся грешники. Здесь, по счастью, никто не собирался варить согрешивших(по крайней мере — конкретно сейчас. В целом — как знать, как знать…), затоприсутствовал натуральный живой чёрт. В кедах, бандане и розовых спортивныхтрусах. Он подкладывал дрова, весело щурился на огонь и азартно орудовалисполинской, метра два, кочергой, явно украденной на металлургическомкомбинате.

— Спасибо, майор, вы свободны, — отпустил его ПётрПетрович, верней, выставил, потому что возня с кипятком и огнём явно нравилась«чёрту». — Ну вот, — запирая на болт входную дверь, с облегчениемоглянулся на Варенцову куратор. — Теперь мы можем и поговорить. О главном.Но не забудем: оперативная работа ошибок не прощает, конспирация складываетсяиз мелочей, а излишней осторожности, как известно, не бывает…

Оксана с секундным опозданием поняла, что он неприкалывался, как она было подумала, а был совершенно серьёзен.

Мелочи, из которых должна была складываться их с ПетромПетровичем конспирация, оказались резиновыми сапогами, брезентовыми рукавицамии резиновым же фартуком до земли.

— Ваша спецодежда, стажёр… Вперёд!

Сам он с профессиональной быстротой облачился в зелёный ОЗК,[83] превратившись из гардеробщика в крокодила Гену из мультика.

Что до Оксаны, она себя почувствовала скорее прозектором вморге. Только с той разницей, что в морге вообще-то холодно, а здесь…

Между тем Пётр Петрович вытащил калькулятор и исписанныйблокнот. Сверяясь с записями, они с Оксаной начали сыпать в воду кукурузнуюмуку, промороженную рыбу, очистки овощей, витаминные добавки и ещё что-то избезымянных ведёрок — наверняка жутко разрушительное для организма, затопозволяющее в краткий срок до забоя отрастить богатый и дорогостоящий мех.

— Ладно, теперь пусть доходит. — Пётр Петровичпоследний раз заглянул в блокнот, помешал варево лопатой, затянулся, швырнулокурок в котёл и направился к кладовке для припасов. — А мы пока…

Как, похоже, всё на этой «ферме», кладовочка была ещё та.Клацнул могучий замок, щёлкнул, как выстрелил, рубильник, брякнули металлом пометаллу ключи… Дверь начала открываться с тяжеловесным скрипом, достойнымшвейцарского деньгохранилища (впрочем, там-то многотонные двери навернякаоткрывались бесшумно). Оксану разбирало понятное любопытство, но, понимая, чтовнутренность «сейфа» никуда от неё не ускользнёт, она улучила момент заглянутьв кураторский блокнотик. И заинтересовали её не рецепты «вкусной и здоровойпищи» для пленных зверьков, а почерк.

Где она видела эти выпуклые дуги, говорящие о стремлении кматериальному? Эти хоть и жирные, но прерывистые линии, говорящие… Постой,постой… Ну конечно. Гостиница, полулюкс, ванная… добытый Тихоном дневник.

«Так, так, так… Выходит, оперуполномоченный Сизов не сгинул,не утоп, не рванул в антимир, а но-простому сменил окрас? Исчез, растворился,втёр кому-то очки, махнул на прощание хвостиком. Дескать, поминайте как звали,а впрочем, звали-то его наверняка не Сизовым. Хорошо, но зачем тогда нужендневник, улика, схороненная в удобствах? Да так схороненная, чтобы рано илипоздно непременно нашли? Деза?.. Поднимай выше, это ход конём, завлекуха,тонкий намёк на толстые обстоятельства. Мол, дверка эта есть, и я в неё ушёл.Ищите. Если не меня, то дверь. Вернее, приключений на свою задницу. Ну,спасибо, родной…»