Кобра и наложница - Бонни Вэнэк

Его взгляд потеплел:

— Я никогда ее не забуду.

— Ну, а я вела себя так в твоей библиотеке, потому что хотела проверить, насколько сильно ты желаешь меня, Кеннет. И я убедилась, что твоя страсть сильна по-прежнему.

Мягкое выражение исчезло, его глаза заблестели холодной сталью.

— Признайся, Бадра. Ведь ты же, как и я, испытывала желание.

Она подняла плечо:

— Я могу признать, что вполне могу заниматься любовью.

— И что, это было бы простым совокуплением? — мягко спросил он.

На лбу у нее выступил пот. Как она могла обманывать этого человека? Его взгляд прожигал ее насквозь.

— Называй это, как хочешь. Для меня это было ошибкой, которую я не хочу повторить.

— Иногда совершаемые нами ошибки оказываются самыми ценными и полезными уроками, которые дает нам жизнь. А кто-то из нас обречен повторять свои ошибки снова и снова.

Она была поражена, когда Кеннет взял в свои руки ее дрожащие пальцы и поцеловал их. Она почувствовала тепло его твердых губ.

— Я был бы счастлив помочь тебе исправить твои ошибки, Бадра, — добавил он.

Бархатные звуки его глубокого голоса обволакивали ее. От волнения Бадра задыхалась:

— Уверяю тебя, в этом нет никакой необходимости. Твоя помощь мне не нужна.

— Это покажет будущее, — пробормотал он. Его взгляд снова пронзил ее, и в смятении она убежала прочь.

«Это не было просто совокуплением». Кеннет знал, как отвечают женщины на его ласки. Знал признаки возникающего у них желания. Там, в его библиотеке, он все это видел у нее. Почему она передумала? Она что, хотела подразнить его, как дразнила тогда, когда он был ее телохранителем?

«Это было ужасной ошибкой. Я говорила тебе когда-то раньше, Кеннет, что не испытываю к тебе тех же чувств, что ты ко мне».

Кеннет так сжал руки, что побелели костяшки пальцев. Он постарался успокоить свое дыхание. Она нанесла ему горькую обиду, вызвав его гнев. Измучила его. И тем не менее он продолжал страстно желать ее. Это желание немилосердно мучило его. Чтобы овладеть ею, он был готов почти на все.

Позади него раздался знакомый голос:

— Это друг, милорд?

— Не совсем, — Кеннет взглянул на радушно приветствовавшего его Саида.

Он дал точные указания секретарю присоединиться к нему в Дашуре и отчитаться там относительно раскопок. При виде усов и бороды Саида он сморщил нос.

— Новое обличье, Саид? Хочешь во всем походить на местных?

В темных глазах секретаря блеснуло удивление, потом его лицо приняло обычное для него бесстрастное выражение.

— Женщины находят это очаровательным, — ответил он своим мягким голосом.

Кеннет засмеялся.

— Я уверен, что это так. У меня есть бумаги, которые тебе нужно просмотреть. Их дал мне на подпись мой кузен. Я оставил их в Шеферд-отеле. Там еще есть письма, которые ждут тебя. А еще надо заглянуть в магазин моего кузена. Я хочу знать все о его делах там — что он продает, приносит ли это доход…

— Мне следует тотчас же возвратиться в Каир?

— Если хочешь, можешь остаться здесь на один день. Результаты раскопок обещают быть очень интересными.

Саид задумался:

— Лучше всего немедленно возвратиться в отель, чтобы приступить к работе, если здесь с вами все в порядке.

— Отлично, — рассеянно согласился с ним Кеннет, заметив приближающегося Виктора, — Ты знаешь, все расходы за мой счет. И сразу же сообщи мне все, что интересует меня.

Он отошел от Саида, сразу переключившись на другое дело, которое поглощало его мысли так же как и Бадра. Его кузен. Действительно ли Виктор что-то скрывал от него? А если да, то что?

Часом позже Кеннет был уже в гробнице.

Он напряженно наблюдал за последними движениями рабочих, раскапывавших потайную камеру, в существовании которой внутри этих древних стен он и де Морган были уверены. Стояла удушающая жара, рубашки рабочих промокли от пота, он градом стекал по их лицам. Спертый запах испражнений летучих мышей перемешивался с запахом пыли и многовекового запустения, но все это вместе не могло ослабить царившего на раскопе напряженного возбуждения, острого, как запах стружек ливанского кедра.

Рабочие собрали весь мусор в одну кучу. Бадра, одетая по-египетски, с голубым шарфом на голове, села на скамеечку, готовая зарисовать находку, как ее этому учила Элизабет. Ее талант художницы воплотился в жизнь умением передавать на бумаге малейшие оттенки и детали увиденного.

Она отложила работу, встала, потянулась, расправляя затекшее тело, и стала шагать по камере. Кеннет молча наблюдал за нею. На рабочих он не смотрел. Прекрасная Бадра дразнила его своей гибкой грацией. Тогда, в его библиотеке, она довела его до сумасшествия своей соблазнительностью, ради того чтобы удовлетворить свое любопытство. А потом вдруг велела ему остановиться.

Вдруг по камере эхом пронесся ее крик. Он сразу забыл все свои обиды и гнев. Воспитанное в нем чувство ответственности и необходимости защищать прорвалось наружу. Сейчас, как и много лет назад, он кинулся к Бадре и схватил ее за руку. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Что случилось? — спросил он.

— Н-ничего, — она заикалась от волнения. — Летучая мышь. Она испугала меня.

Рабочие громко рассмеялись, и один из них сказал, что, по приметам, присутствие женщины на раскопе не принесет им удачи. Кеннет бросил на него ледяной взгляд, обрывая их веселье.

— Принимайтесь за работу, — приказал он.

Большие темные глаза Бадры встретились с его глазами.

— Кеннет, спасибо тебе за поддержку, — мягко сказала она.

Он коротко кивнул ей и подошел к де Моргану. Археолог буквально висел над душой у рабочих.

Да, сердце Кеннета по привычке отозвалось на ее крик. Вспомнив ее стон удовольствия, когда он поцеловал ее и прижал к столу, Кеннет тряхнул головой. Он никак не мог выкинуть ее из головы. Надо заняться работой. Работа имеет предсказуемые результаты, в ней нет места разочарованиям.

Бадра еще минуту постояла. Она боялась посмотреть вниз. Когда она убедилась, что на нее, скромную женщину, никто не смотрит, она приподняла подол своего запылившегося синего кафтана над широкими шароварами. Погрузила свою левую ногу в маленькой сандалии в гору лежавшего у края саркофага мусора. Потайная камера. Возбуждение горячей волной обдало ее. Она освободила ногу и настороженно стояла возле горы мусора, которую никто не разбирал.

Сегодня, поздно ночью, когда все будут спать, она вернется сюда. И будет копать.

* * *