Честь Джека Абсолюта - Крис Хамфрис

— Что делает среди нас солдат, сэр? Неужели передовая так близко?

— Увы, мисс, я получил рану и ищу средство ее исцелить.

— Рану? — спросила леди с колодой, не так пышно разряженная, как лондонская щеголиха, но имевшая не в пример лучшее произношение. — Надеюсь, не слишком опасную?

— Она в области сердца и очень сильно меня беспокоит. Конечно, если бы отыскалось какое-нибудь сильнодействующее лекарство, то…

Он вроде бы обращался к задавшей вопрос даме, но взгляд его был устремлен на Летти.

— Возможно, оно и отыщется, сэр, — промолвила девушка, и, уловив подоплеку ответа, юноша возликовал.

— Благодарю вас, мисс.

— Не кручинься, милок, — встряла лондонская торговка. — Тут тебя вылечат от всех болячек. Ну что, играем дальше? Чья сдача?

Некоторый шумок за спиной заставил Джека оглянуться на дверь… и он увидел своих недавних преследователей, которые, указывая наманикюренными пальцами в его сторону, вели с собой аккуратного маленького человека. За ними следовала перешептывающаяся толпа.

Коротышка подошел к столу.

— Позвольте узнать, кто вы, сэр?

— А кто, позвольте узнать, интересуется этим? — тихо осведомился Джек, вызывающе складывая на груди руки.

Он уже понял, что отыграться ему не дадут. Жаль, конечно, бросать игру, будучи в проигрыше, но что делать?

— Это, стало быть, тутошний распорядитель, — хмыкнув, пояснила лондонская торговка.

— Я Сэмюэль Деррик, сэр, — сказал человек, бросив ледяной взгляд на подсказчицу, которая, нервно хихикнув, вмиг опустила глаза. — И желаю услышать, кто вы?

— Я солдат армии короля, корнет…

Он так и не закончил.

— Возмутительный нарушитель общепринятых норм, вот он кто! — прошипел наиболее агрессивный из двоих макаронников. — Корнет… заявившийся сюда в сапогах! В сапожищах!

Джек стал подниматься, и голос щеголя перешел в визг.

— Видите, Деррик, насколько они безобразны? От них воняет скотным двором.

Джек медленно повернулся.

— Если от них и воняет, сэр, то конским потом, порохом и кровью французов. Может быть, вам стоит подойти поближе, чтобы почувствовать разницу.

Толпа вокруг с гомоном разрасталась, Джек же нуждался сейчас во внимании лишь одного человеческого существа. Поэтому он опять повернулся к Деррику, голова которого доходила ему до подбородка, поэтому, компенсируя это неравенство, тот грозно выпячивал обтянутую расшитым жилетом грудь.

— Впрочем, раз уж они вам не нравятся, сэр, я, так и быть, уберу их отсюда.

В толпе послышалось аханье, и он улыбнулся.

— Не бойтесь, я и сам уберусь вместе с ними. Но сперва мне нужно уладить тут кое-что.

Он посмотрел на двоих денди, которые попятились под его взглядом, а затем обратился к лондонской кокни:

— Какая была ставка в нашей игре, мадам?

— Мелкая, сэр, — ответила вместо рыботорговки Летти. — Мы играли всего один круг, так что проигрыш совсем мизерный. Пожалуйста, не заботьтесь об этом.

— Пусть это и мелочь, но все же я ваш должник, — произнес Джек с расстановкой, стараясь, чтобы голос его звучал ровно.

Он пошарил в карманах и вздохнул.

— Увы, похоже, у меня нет с собой ни монеты, чтобы произвести расчет с вами, мисс.

— Я, милок, оплачу твой должок. А взамен попрошу одну ночку… да уж заодно и часть утречка, а?

Половина публики расхохоталась, половина изобразила негодование. Джек поклонился.

— Благодарю вас, мадам, за столь лестное предложение. Но джентльмен должен платить по своим счетам сам.

Он склонился к столу, схватил карандаш, используемый для записи счета, и за неимением листка бумаги быстро черкнул что-то на рубашке подвернувшейся ему под руку карты.

— Это мой местный адрес, мисс. Пожалуйста, пришлите утром слугу, я оплачу его хлопоты и передам вам свой… мизерный проигрыш.

Резким движением Джек бросил карту через стол: она упала лицом вверх, рубашкой к сукну.

Это был валет треф.

Летти взяла карту, прочла надпись, кивнула.

— Хорошо, сэр. Я сделаю, как вы просите, раз уж вы так щепетильны.

«Молю, чтобы так все и вышло!» — подумал Джек, раскланиваясь с ней и с другими партнершами по несостоявшейся партии в вист.

Потом он двинулся через толпу: денди насмешливо в притворном ужасе расступились. Двое ливрейных лакеев проводили Джека до выхода из павильона и задержались, чтобы убедиться, что нарушитель порядка ушел.

«Немного напыщенно, — подумал он, как только оказался на улице, оценивая свое поведение. — Пожалуй, даже чрезмерно. Сплошное кривляние. Брр!» Правда, именно так и повел бы себя герой какой-нибудь романтической книжки. Неожиданное появление. Выходка с картой. Начертанные на ней три фразы.

«Лестница Весенних садов. Одиннадцать часов. Приходи одна».

Он избрал местом свидания лестницу над рекой, хотя в дневное время там было людно, ибо она вела к пристани, откуда к Весенним садам на ту сторону Эйвон ходили паромы. Однако ночью спуск становился безлюдным. Летти наверняка знала его, да и находился он всего в трех минутах ходьбы через парк от Симпсоновского павильона.

Когда, судя по звукам, ассамблея закончилась, гуляки начали расходиться, экипажи разъезжаться, портшезы растаскиваться, Джек с живым нетерпением принялся ожидать возлюбленную. Но… она все не шла. Спустя четверть часа он уже грыз ногти, спустя две — нервно мерил шагами причал. Дюжину раз он порывался пойти ей навстречу, но через парк проходило несколько тропок, и шанс разминуться был очень велик. Ему ничего не оставалось, как ждать, хотя все его существо требовало немедленных действий. Колокол Аббатства отбил третью четверть, когда он сперва заслышал вдали шорох гравия, а потом увидел ее: она бежала по залитой лунным светом дорожке.

— Летти! — позвал юноша, и спустя миг она очутилась в его объятиях.

— О Беверли! О мой любимый!

Раньше он позволял себе разве что изредка прижиматься губами к узкому девичьему запястью, но теперь она оказалась так близко, что было слышно биение ее сердца. Он наклонился, поискал ее губы своими, припал к ним, поцеловал. Момент сопротивления, краткая сладостная уступка, потом она отстранилась и оглянулась в ту сторону, откуда пришла.

— Тебя преследуют? — спросил он.

— Точно не знаю.

В каменной кладке причальных сооружений имелась ниша, и Джек увлек беглянку туда. Там было так тесно, что им волей-неволей приходилось стоять, прижавшись друг к другу.