Комонс II. Игра по чужим правилам - Борис Батыршин

После жуткого эпизода с фарцовщиками Аст пропал на целых три дня – не появлялся в школе, не брал трубку, не открывал дверь, когда я десять минут кряду жал на кнопку звонка. На одиннадцатой минуте вышла его мама, напуганная, с больными глазами – и сказала, что «Серёжа неважно себя чувствует, но скоро обязательно поправится, а пока, пожалуйста, не надо его беспокоить…» Уходи, откуда пришёл и оставь нас в покое – читалось в её словах.

Я ушёл. Потрясение, конечно, ему выпало неслабое, но психика у парня крепкая, отойдёт. И действительно, на пятый день Серёга появился в школе – осунувшийся, сгорбленный, не человек, а тень самого себя. Когда я подошёл, чтобы поздороваться – испуганно вскинулся, но всё же справился. На ближайшем уроке мы сидели вместе, а после обеда вовсю упражнялись с арматуринами в школьном дворе – ни на «спецдачу», ни к театралам ехать пока не стоит.

В тот день, поздно вечером, когда мы отвезли Илзе и Серёгу на конспиративную квартиру (не по домам же им ехать в таком состоянии, пусть отойдут, примут крепкого – глядишь и утешат друг друга в постельке), я задал Кармен вопрос, не дававший мне покоя:

– Слушай, а зачем ты заставила их пристрелить фарцовщиков?

Кубинка недобро усмехнулась.

– Эту вашу Илзе и заставлять не пришлось, а вот твой друг… Знаешь, что такое – «проверка кровью»? Это ведь не только в американских фильмах про мафию. Дела у нас намечаются серьёзнее некуда, и каждый из нас, должен быть уверен, что ни у кого из группы в критический момент не дрогнет рука.

– Но почему не меня тогда?..

Кармен задумалась – впрочем, ненадолго.

– Во-первых, в этой истории твоей вины нет. Наоборот, ты поступил вполне грамотно – передал информацию и стал ждать решения. А во-вторых… тебе ведь уже приходилось убивать?

Я кивнул. Сказанное кубинкой мне категорически не понравилось. Во-первых, прошлогодний покойник не в счёт. Я тогда защищался, а убить того, кто пытается засунуть тебе под рёбра перо – это, согласитесь, совсем не то, что хладнокровно застрелить беззащитного человека, только чтобы зачистить следы. А во вторых… кто, как не я собирается нарушить все мыслимые правила, и сделать это совершенно сознательно? Утаенная от генерала записка «шефа-Десантника» – это вам не какие-то жалкие фарцовщики. А если учесть, что я собираюсь и дальше действовать тайком, например, в одиночку идти на Главпочтамт…

Ну не поворачивался у меня язык позвать Аста с собой, хотя он, конечно, согласился бы. Спросит ведь, скажу ли я об этом генералу – и что мне отвечать? Ведь, строго говоря, и с фарцовщиками можно было разобраться и своими силами. Никуда бы эти два придурка от нас не делись, а Илзе, глядишь, и не пришлось бы уезжать из Москвы.

Нет, не хватило бы у нас двоих решимости. Жесткости не хватило бы, вот что. Кишка тонка, товарищи комонсы. Белоручки вы, чистюли. А вот у Илзе хватило бы. Впрочем, чему тут удивляться – после того, что сотворили с ней эти два ублюдка…

– Кстати, насчёт Илзе: ты действительно собираешься сохранить её отпечатки на стволе?

Кармен посмотрела на меня с изумлением.

– Смысл? От трупов на даче остались одни обгорелые кости, пальчики для сличения с теми, что остались на обрезе, снять неоткуда. Гильзы я забрала, что до пуль, то их опознать нелегко, уж очень ствол нестандартный. А пакет с обрезом – это чтобы она запомнила накрепко и не вздумала бы фокусничать.

В этом вся Кармен – очаровательная девушка, отличный товарищ, и вместе с тем, и хладнокровная, расчётливая убийца. Одно слово – незаконная дочь Команданте Че…

Звякнул на повороте трамвай. Я взглянул на часы – ого, уже семнадцать-пятьдесят одна, до назначенного времени осталось всего девять минут.

Я торопливо поднялся со скамейки, машинально провёл ладонью по левой стороне груди, где под курткой ощущалась непривычная – пока ещё непривычная! – тяжесть кобуры с «Вальтером».

Пора.

Сотрудница почтамта, сидящая за стеклянной перегородкой, тётка неопределённого возраста, неприязненно буркнула – «паспорт, давайте, мущщина». Я протянул ей документ. Она даже не подняла на меня взгляд, чтобы сверить фотографию с оригиналом – оттого я из её внешности рассмотрел только одутловатые руки и жиденькие пергидролевые волосы, уложенные в непритязательный пробор.

Женщина посмотрела подсунутый ей паспорт, буркнула «ждите», повернулась на стуле и удалилась куда-то вглубь. Вернулась через пару минут и сунула в полукруглое окошко паспорт с вложенным в него конвертом – «получите, мущщчина…» На то, что клиенту едва исполнилось шестнадцать, ей было плевать, для неё существовали лишь две категории: «мущщчина» и «женщина». Ко второй мы с альтер эго явно не относились – так что, осталось принять подношение и, буркнув «спасибо», отойти от стойки, ознакомиться с посланием.

Содержимое конверта оказалось предельно лаконичным. Всего два слова, «зал переговоров», время -18.15 – и фамилия. Моя фамилия. Что ж, всё яснее ясного – «шеф» намерен пообщаться со мной по телефону.

Так оно и вышло. Ровно в 18.15 (я не отрывал взгляда от больших часов над входом в переговорный зал) из-за стойки раздался женский голос: «Абашин, в тринадцатую кабинку, разговор заказан…» Я торопливо вскочил и поспешил к дальнему концу зала, к белой табличке с номером «13», красующейся над старомодной дубовой дверью.

Сначала раздались гудки, голос телефонной барышни – кажется, той самой, из зала – невнятно произнёс: «соединяю», и в трубке прозвучало отрывистое, телеграфное: «Бобров переулок, идите по левой стороне до угла первого дома. Если будете не один – встреча не состоится». И снова гудки, на этот раз, частые.

Бобров переулок – это не больше полусотни метров в сторону метро. Я обогнул закруглённый угол дома с высоченными колоннами на уровне третьего этажа, миновал высокие застеклённые двери с красующейся сбоку загадочной табличкой «ВНИПИОАСУ»[10]. Помнится, в девяностых тут располагалась академия живописи Ильи Глазунова…

Я повернул влево и углубился в переулок, озираясь на ходу в поисках незваных попутчиков. Их, как ни странно, не было видно – и это внушало беспокойство. Как хотите, а мне не верилось, что загадочный «шеф» оставил меня без присмотра – я на его месте поставил бы соглядатая прямо в зале для переговоров, с инструкцией понаблюдать, нет ли у того, что выйдет из кабинки номер тринадцать, нежелательной компании. В залах Главпочтамта полно народу – поди угадай, кто из них помощник Десантника? К тому же, таинственный «шеф» мог использовать и обычных людей – заплатить, к примеру. Впрочем, если он и рисковал, то минимально. Даже если бы я явился на Главпочтамт не один, расчёт у меня в любом случае, был лишь на телефонные переговоры, максимум – на осторожную слежку. Но кто же мог предположить, что «шеф-Десантник» не станет откладывать встречу в долгий ящик и назначит её прямо сейчас? Вполне разумно, кстати: к операции захвата противник не готовился, необходимые меры принять никак не успевал, а импровизация в такого рода делах – гарантия неминуемого провала. А вот мой визави имел достаточно времени на подготовку – наверняка продумал и варианты отхода и прикрытие себе обеспечил. В здешних переулках и проходных дворах сам чёрт ногу сломит, а если учесть ещё и чердаки старых доходных домов, сплошь и рядом, сообщающиеся между собой, да не забыть о разветвлённых подземных коммуникациях, часть которых прорыты ещё при царе Горохе…