Бархатная клятва - Джуд Деверо

Сделав глоток и поморщившись от боли, Констанция откинулась на его руку, и он увидел, что ее шея покрыта страшными синяками. Джослин погладил ее по плечу и обратил внимание, как холодно ее тело. Какой же он был дурак, что поверил Эдмунду, будто она мертва! Она просто замерзла. Вот почему ему показалось, что она уже начала остывать. Констанция лежала на единственном имевшемся у Джослина одеяле, и он, не найдя другого способа согреть ее, лег рядом с ней и, притянув к себе, накрыл их обоих одеялом. Никогда еще ему не приходилось рядом с женщиной испытывать то чувство, что владело им сейчас.

Было уже поздно, когда Джослин проснулся.

Девушка, свернувшись калачиком, спала рядом. Она заворочалась, и ее лицо исказила гримаса боли. Джослин отодвинулся и положил прохладное влажное полотенце ей на лоб, горячая кожа которого уже свидетельствовала о начале лихорадки.

Свет дня заставил Джослина здраво оценить ситуацию. Что ему делать с девушкой? Ведь он не может открыть, что она жива. Эдмунд опять заберет ее себе, как только она поправится. Маловероятно, что она переживет еще одну подобную пытку. Если ее не убьет Эдмунд, то прикончит Элис — это не вызывало у Джослина ни малейшего сомнения. Он новыми глазами обвел комнату. Он живет здесь один, сюда не долетает царящий во дворе гвалт, да и взобраться по лестнице не так-то просто. Если повезет и он проявит достаточно осторожности, то можно будет продержать ее здесь, пока она не выздоровеет. Но даже если ему это и удастся, что будет дальше, с беспокойством подумал он.

Джослин приподнял ее голову и дал вина, но она с трудом сделала маленький глоток.

— Джое! — раздался снизу женский голос.

— Черт! — выругался он, впервые в жизни высказав недовольство тем, что женщины уделяют ему слишком много внимания.

— Джое, мы знаем, что ты там. Если ты не спустишься, мы поднимемся сами.

Он прошел по узкому проходу, оставленному между тюками с сеном, выглянул в дверь и с улыбкой взглянул на Бланш и Гледис.

— Прекрасное утро, не правда ли? И что же вы, две очаровательные дамы, хотите от меня? Гледис хихикнула.

— Нам что, кричать на весь двор, чтобы все услышали?

Джослин опять улыбнулся и, бросив последний взгляд через плечо, спустился вниз. Он общи обеих девушек за плечи.

— Полагаю, мы могли бы поговорить с кухаркой. Я чувствую, что умираю от голода.

Следующие четыре дня превратились для Джослина в настоящий ад. У него никогда не было секретов, поэтому постоянная необходимость находить какие-нибудь предлоги и отговорки надоела ему до крайности. Если бы не жена конюха, все его усилия потерпели бы полный крах, — Я не знаю, что ты прячешь наверху, — как-то сказала она, — но я прожила достаточно долгую жизнь, чтобы больше ничему не удивляться. — Она повернулась к Джослину, и в ее взгляде ясно читалось восхищение красотой юноши, — Думаю, моя догадка верна — это женщина. — Выражение его лица заставило ее рассмеяться. — О да, это точно. Теперь я буду искать причину, почему ее надо прятать. — Джослин собрался что-то сказать, но она взмахом руки остановила его. — Нет, ничего не объясняй. На свете нет человека, который любил бы тайны больше, чем я. Дай мне самой решить эту загадку, и я помогу тебе держать других девок подальше от твоей комнаты, хотя это будет не так-то легко, если вспомнить, сколько их. Придется засунуть тебя в банку и замариновать. Тебя надо сохранить — в этом я не сомневаюсь. Даже трое мужиков не в состоянии доставить такому количеству девушек столько удовольствия, сколько ты.

Ее слова вызвали у Джослина раздражение, и он отвернулся. Он очень тревожился за Констанцию, и все вокруг уже стали замечать его беспокойство. Все, за исключением Элис. Она требовала от него все больше и больше, постоянно вызывая его к себе и заставляя по вечерам играть ей или ночами ублажать ее в постели, где она отдавалась своей неистовой страсти, чем страшно выматывала Джослина. И он постоянно вынужден был выслушивать ее излияния о том, как она ненавидит Джудит Риведун, как собирается отправиться к королю Генриху VII и как вернет себе Гевина Монтгомери.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не следит за ним, Джослин поднялся в свою комнату. Впервые за последние дни Констанция не спала. Она сидела, прикрыв одеялом обнаженное тело. За то время, что она находилась в лихорадке и Джослин ухаживал за ней, он успел изучить ее тело, как свое собственное. Ему даже в голову не приходило, что он для нее совершенно чужой человек.

— Констанция! — радостно воскликнул он, не замечая ее страха, и опустился рядом с ней на колени. — Как приятно опять видеть твои глаза. — Он взял в ладони ее лицо и осмотрел синяки и царапины, которые благодаря ее молодому организму и заботе Джослина заживали очень быстро. Он попытался стянуть с нее одеяло, чтобы взглянуть на остальные раны.

— Нет, — прошептала она, ухватившись за одеяло. Он удивленно уставился на нее. — Кто ты? — О дорогая, не бойся меня. Я — Джослин Дэинг. Мы виделись с тобой в спальне леди Элис.

Разве ты не помнишь? — При упоминании имени Элис глаза девушки заметались по комнате. Джослин притянул ее к себе — ведь она, даже не подозревая об этом, провела на его груди так много времени. Констанция попыталась высвободиться, но оказалось, что она еще слишком слаба. — Теперь все позади. Ты в безопасности. Ты здесь, со мной, и я никому не позволю сделать тебе больно.

— Лорд Эдмунд… — прошептала она ему в плечо.

— Нет, он не знает, что ты здесь. Об этом не знает никто, кроме меня. Я никому не рассказывал о тебе. Он думает, что ты умерла.

— Умерла? Но…

— Тихо. — Джослин погладил ее по голове. — Позже у нас будет время поговорить. Сначала тебе надо выздороветь. Я принес тебе чечевичной похлебки с морковью. Ты можешь жевать? — Джослин грудью почувствовал, как она кивнула. Напряжение, сковывавшее ее тело, немного спало. Он отстранил ее на расстояние вытянутой руки. — Ты можешь сидеть?

Констанция опять кивнула, и он улыбнулся, как будто она только что совершила подвиг.

Джослин уже успел овладеть искусством тайком проносить горшочки с горячей пищей в свою каморку. Казалось, никто не видел ничего странного в том, что его лютня перекинута через плечо, а чехол от инструмента он несет в руках. Каждую ночь Джослин собирал в чехол горшочки с едой, которая, как он надеялся, будет достаточно питательной для охваченной лихорадкой Констанции.

Он взял горшочек и принялся, как ребенка, кормить девушку. Она хотела взять у него ложку, но так ослабела, что не смогла удержать ее. Съев всю похлебку, Констанция в изнеможении прикрыла глаза и внезапно стала заваливаться на бок. Она упала бы, если бы Джослин вовремя не подхватил ее. Не обращая внимания на ее слабые протесты, он усадил ее на колени, и девушка, ощутив себя защищенной, погрузилась в сон.

Когда Констанция проснулась, она была одна. Прошло несколько мгновений, прежде чем она вспомнила, где находится. Не может быть, чтобы юноша с густыми ресницами, ласково шептавший ей о чем-то, существовал на самом деле. Реальностью были пальцы Эдмунда Чатворта, сжавшие ее горло, руки Элис, накручивавшие ее волосы и тянущие ее вниз, — все, что причиняло боль.