Куртизанка Сонника - Висенте Бласко Ибаньес

— Нет, — храбро ответил вождь. — Я иду на приступ, и ноги должны двигаться легко, чтоб пробираться через развалины. Стрелы пощадят меня, как всегда.

При выходе из лагеря ему показалось, что между двумя палатками он увидел царицу амазонок, следившую за ним грустным взглядом. Но когда глаза Асбиты встретились с глазами Ганнибала, она высокомерно отвернулась и ушла.

Затрубили трубы, и весь лагерь выступил против города. Выдвинулись вперед мантлеты — настоящие деревянные стены, за которыми скрывались стрелки. Под защитой этих подвижных крепостей выстроились африканцы, вооруженные палками, между тем как с других сторон надвигались кельтиберийцы, неся перед собой лестницы.

Стены вмиг покрылись защитниками. Над зубцами показались сильные руки, пускавшие дротики, бегали пращники, выбрасывая камни, натягивались луки, с резким свистом выпуская стрелы.

С целью воодушевить осаждающих Ганнибал ходил между ними, не обращая внимания на всевозможные снаряды, ударявшиеся о дерево мантлетов. Несколько раз, проснувшись ночью и рискуя попасть в плен, он добирался до самого подножия стены, защищавшей эту наименее укрепленную часть города. Основанием служили большие камни, связанные глиной. Вождь убедился, что взобраться на стены трудно, и предполагал пробить брешь в фундаменте и разрушить красноватую стену прежде, чем его войско понесет серьезный урон.

Подъехав к стенам, африканцы вышли из-под защиты мантлетов и яростно устремились на каменную громаду. Обнаженные, черные, они кричали, потрясая своими мускулистыми руками со сверкающими в них пиками, и казались исчадиями ада, посланными свирепыми карфагенскими божествами для уничтожения города. С упорным ожесточением они принялись за дело разрушения, не обращая внимания на сыпавшиеся удары.

Граждане, рассерженные такой смелостью, высовывались до половины из-за рубцов и осыпали африканцев стрелами и камнями, которые, падая вертикально, выбивали из рядов неприятеля немало жертв. Африканцы катились на землю с разбитой головой или размозженными плечами, сломанными руками и ногами; и не один из осаждающих остался пригвожденным к земле стрелой, пронзившей его насквозь. Но новые толпы, подступая по груде трепещущих, изувеченных тел, по крови, смешавшейся с глиной стен, выхватывали пики из рук умирающих и с удвоенной яростью продолжали дело разрушения, нанося удары по стене, будто она была их худшим врагом. И африканцы, кельтиберийцы, галлы — люди всех цветов и рас — смешивались, произнося с пеной у рта проклятия каждый на своем языке и чувствуя, как смерть ежеминутно стоит у каждого за плечами. При грохоте таранов и падающих камней, среди стонов раненых, фаларики зажигали одежду и, впиваясь в голое тело, невыносимо жгли. Люди, корчась от боли, бежали к реке, как живые факелы.

Уже часть стены подавалась! Камни сыпались из своих ячеек. Главное было выбить первый, после него другие уже следовали сами собой. Осаждающие испускали крики дикой радости; они услышали ободрявший их голос Ганнибала; но прежде чем они успели поднять головы, чтобы перевести дух, из среды их донесся настоящий вой: на них полилась струя раскаленного адского дождя, капли которого впивались, как бесчисленные ножи, в тело. Наверху, между зубцами горел костер. Купцы плавили слитки серебра из своих складов и лили расплавленный металл, как смертоносный дождь, на тех, кто осмеливался разрушать городские стены.

Осаждавшие отступили с яростными воплями и спешили укрыться за мантлетами. Ганнибал, подняв меч, надеялся его ударами остановить бежавших и вернуть к работе. Но напрасны были все его старания и все убеждения, что для победы необходимо разрушить стену. Солдаты пожимали плечами, с почтением глядя на вождя, казавшегося неуязвимым, но сами боялись мучений этого ада. Многие катались по земле с пеной у рта, задыхаясь от боли…

Вдруг как будто все стены города раскрылись, и все жители его готовились покинуть его. Они бросились на кельтиберийцев, вырывая их лестницы. Город всей своей массой сделал вылазку против осаждающих. Ворота были слишком тесны, чтобы дать выход вооруженной толпе, теснившейся в них и рвавшейся на простор, как поток, стесненный между горами и затем разливающийся по равнине. Самые нетерпеливые бросались прямо со стен, чтобы скорее встретиться с врагом.

В одно мгновение все пространство между стенами и лагерем покрылось сагунтинцами. Ганнибала увлекло бегство его солдат. Мантлеты горели, и толпа женщин и детей, схватив факелы, окружила осадные башни, поджигая их камышовые стены.

Плотной массой продвигались сагунтинцы, сметая осаждавших, бежавших врассыпную. Перед этой движущейся стеной пик и рук с поднятыми мечами видны были только бегущие, бросавшие оружие и падавшие, пораженные копьями и стрелами.

Гигант Ферон двигался один, как бы образуя из себя целую фалангу. Львиная шкура и его огромный рост привлекали все взгляды. Он поднимал и опускал свою палицу на группы бегущих и открывал в них широкие бреши.

— Это Геркулес! — в суеверном ужасе кричали осаждающие. — Бог Сагунта идет против нас!

Появление гиганта, даже больше ударов сагунтинцев, способствовало бегству…

Ганнибал не хотел отступать — он надеялся удержаться; но напрасно он кричал, потрясая мечом. Его захватил поток бегущих; его собственные солдаты, ослепленные паническим страхом, подхватили его, толкая вперед, ударяясь ему в спину головами, наклоненными для более быстрого бега, и ему пришлось употребить немало усилий, чтобы не быть сбитым и растоптанным. Еще момент, и граждане, уничтожив все осадные приспособления, ворвались в лагерь.

Вождь обрушился с проклятиями и угрозами на своего брата и Марбахала, не сумевших со своими резервами удержать поток бегущих. Он видел, как пешие отряды в беспорядке спешно покидали лагерь, многие затягивали на бегу ремни своих панцирей; все народы смешались, и никто не обращал внимания на предводителей, напрасно приказывавших трубить в рога, чтобы водворить порядок.

Сагунтинцы, увлеченные победой, столкнулись с первыми рядами резервов и сразу смяли их. Ганнибалу удалось собрать вокруг себя группу самых отважных солдат, и он выступил с ними навстречу сагунтинцам.

— Сюда! Сюда! — кричал он бегущим из лагеря, в своей растерянности не знавшим, куда броситься.

Но крики его в то же время привлекли внимание врагов. Ферон, как бы руководимый своим богом, направился к Ганнибалу, и его палица обрушилась на карфагенский отряд. Он врезался с холодным мужеством в ряды врагов, сокрушая их копья ударами палицы; мечи, казалось, тупились о его могучие мускулы, и весь покрытый кровью, стекавшей с его львиной шкуры, он был свиреп и великолепен, как божество. Ни разу он не поднял своего сучковатого ствола, чтобы к ногам его не упал враг.

Осаждавшие вторично отступили перед натиском сагунтинцев; снова войска, испуганные яростью гиганта, казавшегося неуязвимым, задержали Ганнибала, как вдруг неожиданное обстоятельство изменило картину битвы.

Земля задрожала от лошадиного топота, похожего на раскаты грома, и на врага с яростью урагана налетели амазонки Асбиты, скакавшие пригнувшись к гривам своих коней, с развевающимися из-под шлемов волосами и белыми туниками, завертывающимися вокруг обнаженных ног. Амазонки кричали, потрясая копьями, перекликались, устремляясь на менее плотные группы, и враг отступил в ужасе перед этими женщинами, которых впервые видел вблизи; а они воспользовались вызванным ими изумлением.