Ельцин как наваждение - Павел Вощанов

– Мы сейчас на казарменном положении. Я уже который день не ночую дома. Нельзя. В любой момент может начаться штурм.

Муратов задумчиво произносит:

– И если все депутаты разойдутся на ночлег по домам, то мероприятие может сорваться: штурмовать безлюдное здание – полная бессмыслица!

Судя по недовольному выражению его лица, Ярмоленко не склонен осмеивать судьбоносность происходящего. Уже стоя за порогом, оборачивается и смотрит на меня с нескрываемым сожалением. Как врач на пациента, не желающего поверить в жаропонижающие свойства клизмы:

– О твоем приезде здесь уже многим известно. Не исключены провокации. Так что ночью будь внимателен. Гостиница практически не охраняется.

Тема моей безопасности дает спутникам уникальную возможность до филигранности отточить сатирическое мастерство. Сначала они долго, перебивая и дополняя друг друга, строят предположения о том, каким именно способом коварные злодеи покусятся на жизнь и здоровье спецпосланника самого Бориса Николаевича Ельцина, а исчерпав эту тему, устраивают диспут по поводу того, где было бы надежнее им устроить засаду – у меня в номере, под кроватью, или затаившись где-нибудь в коридоре. Заключительный аккорд делает Крайний:

– Вощаныч, ты просто обязан нам с Митей выдать оружие.

– Это еще зачем?

– Затем, чтобы в случае чего мы могли отстреливаться. Или ты думаешь, злодеев криками отпугнем? Кыш, противные, кыш!

Ужасно хочется спать. Глаза слипаются помимо воли:

– Ладно, острословы, расходимся. Надо отдохнуть.

Ночью просыпаюсь от шороха в коридоре. Открываю дверь и вижу Муратова, сидящего на стуле возле моей двери.

– Ты что тут делаешь?!

– Дежурю. Моя очередь. А ты спи, – и Муратов не был бы Муратовым, если б не съязвил по этому поводу: – Только после не отпирайся, что обязан нам жизнью.

…Завтракаю в одиночестве. Ребята еще затемно отправились каждый по своим делам. Встретимся ближе к обеду. Крайний хочет, чтобы мы вместе навестили его однокашника по военному училищу, который много лет прослужил в Литве, вышел в отставку и теперь живет с семьей в Вильнюсе. Андрей уверен, и в этом я с ним согласен, что такие отставники могут рассказать о ситуации в городе больше и лучше других, ибо общаются с обеими сторонами конфликта – с одной вместе служили, с другой вместе живут.

А пока сижу и составляю донесение в Москву. Основываюсь на фактах, добытых вчера Муратовым и Крайним. И, конечно же, на информации, которую извлек из бесед с литовскими депутатами и с волонтерами, обороняющими Верховный Совет. Фиксирую общий настрой: к Ельцину тут отношение вполне благожелательное, но перспективы союзничества с Россией мало кому греют душу. Здесь не особо скрывают, что хотели бы видеть Литву во всем сориентированной на Запад. Так что, похоже, мы сейчас способствуем рождению национальной элиты, которая через несколько лет или даже месяцев повернется к нам задом. Причем и в прямом, и в переносном смысле. Не забываю упомянуть и об американских советниках Ландсбергиса. Хотя, думаю, этот факт шефа вряд ли заинтересует. Зато ему важно будет узнать, что, как нам удалось выяснить, в ближайшие дни наши десантники и «Альфа» не предпримут активных действий, поскольку после штурма телебашни их командиры не получают из Москвы никаких приказов. Из-за этого моральный дух бойцов просто удручающий. Все, от рядовых до старших офицеров, считают, что их предали, и на чем свет стоит клянут президента Горбачева и своего министра, маршала Язова.

Донесение составлено. Вопрос: как его отправить? Вариант один – из Верховного Совета. Хочешь – не хочешь, а придется еще раз посетить эту цитадель.

Вместе с Ярмоленко хожу по кабинетам в поисках факса. Оказывается, с ним здесь большая проблема. У одних его нет и никогда не было, у других был, но сломался. Работающий факс, даже целых два, оказывается лишь у американских советников. Но обращаться к ним с просьбой не хочется. Бурбулис в этом со мной согласен и предлагает другой вариант:

– Федор привез с собой свой факс. Так что давай твою бумагу, мы сами отправим, – и, пробежав глазами по тексту, делает единственное замечание: – Про американцев я уже докладывал Борису Николаевичу.

– И что он сказал?

– Что нас это не касается, – чувствую, что этот сюжет Геннадия Эдуардовича тоже не особо волнует. – Ну, а в остальном все написано по делу, молодцы. На днях шеф будет встречаться с американским послом. Думаю, ваша информация ему пригодится.

…Вышедшие в отставку офицеры Советской армии живут компактно в небольшом микрорайоне на окраине Вильнюса. На первый взгляд, он ничем не отличается от всех прочих – так же чистенько и ухоженно, такие же аккуратные детки играют на площадках перед домами, такие же потрепанные «жигули» и «москвичи» возле подъездов. И все же здесь особая аура. Кажется, что недоверием и враждебностью пропитана атмосфера, в которой живут эти люди. Они вроде у себя дома, и в то же время – непрошеные гости. Несколько многоэтажек на опушке то ли леса, то ли парка воспринимаются как плацдарм, захваченный и заселенный иноземцами. Это ощущение возникает еще на подступах к микрорайону, когда видишь намалеванный краской на заборе призыв, отчего-то исполненный в англоязычной версии: «Soviet occupiers, go home!». Деление среды обитания на «у нас» и «у них» – особенность здешнего бытия. Печальная, но неизбежная.

Однокашник Крайнего встречается с нами на улице, и почему-то не возле своего дома, а у соседнего. Наверное, чтоб жена не увидела его беседующим с подозрительными чужаками и не разволновалась. Все, что он рассказывает, сводится к одному – скоро русских отставников отсюда выживут.

– Ума не приложу, куда поедем! Нас же нигде не ждут!

Как же уродлива нынешняя действительность! Человек – такой же русский человек, как и я! – делится своими горестями, мне бы поговорить с ним по душам, да подумать, чем помочь, а я выведываю сведения, которые могут сгодиться моему шефу в разговоре с американским послом. Или, что еще хуже, позволят Витаутасу Ландсбергису осуществить заветную мечту «борцов за свободу Литвы», которая формализуется намалеванным на заборе лозунгом: «Soviet occupiers, go home!». До чего же я, Павел Вощанов, докатился в своих бездумных забавах с большой политикой!

– А десантники, они разве не собираются силой навести тут хоть какой-то конституционный порядок?

Вопрос вызывает горькую усмешку: о чем вы говорите, какая сила?!

– Ну, как это «какая сила»? Из Пскова прибыло несколько тысяч бойцов при полном вооружении, да еще «Альфа», где один стоит десятерых. Для чего-то же их пригнали в Литву, как не для этого?

– Пригнали, бросили в самое пекло, и забыли, будто их здесь и нет. Хочешь – стреляй, хочешь – братайся, После сам за все и ответишь, – отставник сплевывает, давая понять, насколько ему отвратительна вся эта ситуация. – Знаете, что им жрать нечего? Из России никакого подвоза, а здесь на все один ответ: для вас у нас ничего нет!