Ночь с роскошной изменницей - Галина Владимировна Романова

– Он у тебя ночевал? – Нижняя губа Макса презрительно поползла влево. – Ты знала, малышка, что он собирается жениться, и все равно с ним переспала. Это безнравственно, дорогая.

– Я догадываюсь, – произнесла Соня с явным облегчением.

Кажется, безумная версия Макса трещала по всем швам. И он даже не пытался скрыть от нее своего разочарования, принявшись бурчать что-то про занятость и бесполезность всякого рода затей, связанных с глупыми бабами.

Бурчал, пинал закинутой на колено ногой воздух. Пару раз лишался сандалеты, которая улетала на метр от той скамейки, на которой они сидели. Почесывался, ерзал и почувствовал наконец, что воздух вокруг сгустился до предельно жаркой отметки. Тут же принялся хныкать и жаловаться на погоду и давление.

Потом вдруг затих, задумался и молчал минут десять. Вот просто замер на десять минут, словно умер, и просидел, не говоря ни слова, не шевелясь и не обращая на нее никакого внимания.

А потом!..

Потом в который раз удивил ее.

Он, оказывается, и не думал сдаваться, и не думал отказываться от идеи, зародившейся в его извращенных мозгах.

– А как насчет твоего алиби, Софи? – вкрадчиво так, без намека на подвох, спросил Дворников.

– А что насчет моего алиби? – не сразу поняла она, куда он клонит.

– Никитос сможет подтвердить твое алиби?

– Ну да… Наверное, сможет. А почему ты спрашиваешь?

Та-аак!!!

Кажется, она начинает прозревать. Кажется, ей стал понятен смысл подозрительного затишья. Он снова принимается за свое! Он снова и снова пытается обвинить Никиту в преступной алчности, толкнувшей его на преступление, то есть на убийство двух несчастных женщин.

– А вот я думаю, что ты под пистолетом не попросишь его об этом, – невозможно сладким голосом пропел Дворников, тут же без разрешения уложив свою кудлатую башку ей на плечо, и продолжил: – Ты даже в день Страшного суда не сможешь попросить мужчину, собирающегося жениться и предавшего свою будущую жену с тобой, об одолжении. Твоя уязвленная гордость либо гордыня, тут, кстати, есть над чем подумать… Так вот, твои уязвленные чувства не позволят тебе попросить его о помощи. Так ведь?

– Допустим. – Она как можно беспечнее дернула плечами, которые жутко ныли после пальцев Дворникова. – И что дальше?

– Пока не знаю. – Макс сонно зевнул и передернулся, попеняв ей тут же без переходов: – Вот не дала доспать положенное время, буду теперь весь день вареный ходить… А что касается твоего Никитоса, то вот что я тебе скажу… Он ведь не так давно появился в городе, так?

– Не знаю. Ты с ним виделся, вот и спросил бы.

Она и правда не знала, когда именно появился Никита. Антоша – бармен из «Дарены» – говорил ей, что Никита часто бывает в кафе со своей красавицей, но с какого конкретного времени это начало происходить, они оба не уточняли. Ни Антон, ни она – Соня. В ту ночь, когда Никита был у нее, эта тема как-то тоже не была на слуху.

– Так стоит узнать, а, как думаешь? – Желтый кошачий глаз Макса совершенно не сонно блеснул в ее сторону. – Едем в «Дарену»?

Тут же вскочил со скамейки, уцепился за ее запястье и с силой потянул в свою сторону:

– Идем! Идем, Софи! Это важно, поверь!

Ну не сумасшедший ли!!!

Какое-то время назад убеждал ее в том, что самым важным моментом был, есть и остается повисший в воздухе вопрос: под чьим конкретно именем жила покойная ныне Татьяна Сочельникова. Пытаясь это выяснить, они обошли одного за другим с дюжину подпольных мастеров подпольного бизнеса. Спрашивали, умоляли, пытались пробудить память, тыча им в физиономии фотографии, с которых улыбалась, грустила и просто смотрела Татьяна Сочельникова.

Неудача…

Теперь он загорелся идеей найти в спонтанном желании Никиты провести с ней ночь что-то преступное и гнусное. И даже готов ради этого тащиться на другой конец города, в «Дарену», и расспрашивать тамошних работников, как давно зачастил к ним этот молодой человек со своей красоткой.

– Он мог вернуться давным-давно, а в кафе начать ходить недавно, – резонно парировала Соня, едва поспевая за сумасшедшим Максом, мчавшимся к автобусной остановке едва ли не бегом. – Разговор с официантками и барменом нам ничего не даст.

– Даст, даст, поверь. Я хоть имя его красавицы узнаю, – на ходу обернувшись, радостно сообщил ей Дворников.

– Это-то тебе зачем?! – тут же перепугалась за бедную девушку Соня.

Вцепится в бедняжку Макс – той точно не поздоровится. Этот псих еще, чего доброго, проболтается про измену Никиты. Это ведь сущий пустяк для него. Это же для него мелочь, не заслуживающая внимания.

Вот Макс возьмет и все испортит в своем сумасшедшем желании свести концы с концами в этой расползающейся по всем швам истории.

– Не собираюсь я с ней разговаривать. Что я, дурак, что ли?! – возмутился Дворников и даже сделал вид, что обиделся.

Отошел на остановке подальше от Сони. Оперся костлявым плечом о пыльный столб и, совершенно не заботясь о том, что стоит на самом солнцепеке, замер в ожидании автобуса.

Соня от подобных подвигов воздержалась. Она была измотана жарой и бесплодными поисками настолько, что с радостью забилась под куполообразный козырек остановки. Здесь было не намного, но все же прохладнее. Не жгло так макушку, не иссушало горло, не заставляло корчиться, пытаясь отстраниться от мокрой, прилипшей к телу одежды. Да и думалось в тени много лучше, и даже что-то складываться начиналось. Только вот Максу об этом знать было совершенно не обязательно.

Автобус подошел, когда она едва не задремала, сморенная ленивой оторопью и собственными странными мыслями, пришедшими ей на ум как-то вдруг и сразу поразившими ее почти до обморока.

До кафе «Дарена» они ехали в разных концах автобуса, так же делая вид, что совершенно друг друга не замечают.

Зато в кафе, нырнув в разбавленную кондиционерной заботой прохладу, Макс оживился, приободрился, подхватил Соню под руку и, кивая всем без исключения официанткам, потащил ее к дальнему столику в самом углу. Усадил, пододвинув стул с преувеличенной заботой. Тут же пристал с вопросами, что она хочет и что он может позволить себе за ее счет. Сделал заказ, снискав ее благословенное: «Отвали, делай что хочешь». Склонился над тарелками и принялся уплетать еду с ничуть не меньшим аппетитом. Будто голодал суток трое, честное слово!

Соня к еде не прикоснулась, хотя и заказала себе окрошку. Поплескала ложкой в глубокой тарелке. Тут же окрошку отодвинула, взяла в руки чашку с ледяным липовым чаем, пригубила и снова задумалась.

А могло вот случиться такое, что пришло ей в голову на остановке? Пускай это называется случайностью, совпадением, стечением обстоятельств, но могло или нет? Наверное…

Наверное, да. Ведь замечала же она кое-что прежде? Замечала! Закрывала на это глаза, делая гиперссылку на собственную усталость, раздражение и предвзятость? Закрывала!