Прощальный поцелуй - Тасмина Пэрри

– А кто такой этот Клайв Десмонд?

– Он был редактором «Кроникл» в шестидесятые. А живет он сейчас в Кью. Думаю, нам следует съездить туда и навестить его.

Показывая свое несогласие, Эбби выразительно промолчала.

– Эбби, это наша работа. Если мы хотим выяснить, что произошло с Домиником, нам, возможно, придется раскопать какие-то неблаговидные факты, касающиеся его самого и его окружения.

В этом она вынуждена была с ним согласиться, хотя думать плохо о Розамунде ей ужасно не хотелось. После двух встреч с этой немолодой уже женщиной у Эбби сложилось впечатление, что она умная и одухотворенная. И она боялась разочароваться еще в одном человеке.

– Тогда, наверное, вам лучше будет связаться с ним самому, чтобы, по крайней мере, убедиться, что ваш отец под влиянием виски не наговорил ерунды.

– Уже связался, – сказал Эллиот, попивая черный кофе из чашки. – Я позвонил ему рано утром. Он сказал, что мы можем подъехать ближе к полудню, если это нас устроит.

– Мы?

– Бросьте, Эбби. Вторым по действенности средством борьбы с похмельем после «кровавой Мэри» является прогулка бодрым шагом.

– Эллиот, я в туфлях на трехдюймовых шпильках.

Он прошел через всю кухню и поднял стоявшую у двери пару поношенных зеленых резиновых сапожек «хантер».

– Это сапожки нашей Сандры, – сказал он. – Но я уверен, что она не будет против, если мы позаимствуем их ненадолго. А еще я подберу вам один из моих джемперов, который вы можете надеть поверх своего парадного платья. – Он подмигнул ей. – Если, конечно, вы не хотите, чтобы кто-нибудь догадался, что вы ночевали здесь.

– Так вам все-таки понравилась вчерашняя вечеринка? – спросил Эллиот, когда они, пройдя по тихим зеленым улочкам, свернули перед мостом Барнс-бридж налево и пошли по дорожке вдоль Темзы.

– Мне было весело. – Чувствуя приятное тепло солнечных лучей на своем лице, она улыбнулась. – У вас идеальный дом для подобных вечеринок.

– Поэтому я его и купил. Теперь я постоянно напоминаю себе, что в противном случае жил бы сейчас в какой-нибудь студии в Найтсбридже.

– Помню, что одной из причин, по которой мы купили наш дом в Уимблдоне, было то, что он прекрасно подходит для приема гостей. Он, конечно, крошечный по сравнению с вашим, но там большая кухня-столовая, и двери открываются прямо в сад. Однако мы прожили там три года, а ни одной вечеринки так и не устроили. Теперь уже, вероятно, и не устроим.

– Ну, все может быть.

– На самом деле у меня не то настроение, чтобы развлекаться.

– Значит, вчера вечером вам удалось искусно провести меня, – улыбнулся он.

– Мне необходимо было как-то встряхнуться. Поэтому я, наверное, и выпила столько вашего превосходного виски.

– Ничего этого не было бы, если бы не мой отец.

Наступила пауза.

– А как ваш развод? – помолчав, спросил Эллиот. – Расстаетесь полюбовно?

– Откуда вы об этом знаете?

– Вы сами сказали мне, что расстались с мужем. Еще за ланчем. – Он так внимательно посмотрел на нее, как будто боялся что-то упустить.

Эбби почувствовала, что краснеет.

– Я стараюсь об этом не думать, однако у меня это плохо получается. Я как-то справляюсь, но время от времени, даже когда – особенно когда – я занимаюсь чем-то рутинным, делаю покупки в супермаркете или иду на работу, я вдруг останавливаюсь из-за ощущения, что все изменилось. Что моя жизнь идет неправильно. Такое чувство, будто неожиданно появился какой-то фокусник – знаете, из тех, которых показывают по телевизору в разных эстрадных шоу, – и резко сдернул со стола скатерть, так, что тарелки и столовые приборы остались на своих местах: все вроде бы то же самое, но на самом деле все не так, все совершенно по-другому.

Эллиот понимающе кивнул.

– Это странно. Вот живешь с человеком, у вас устоявшиеся отношения. Делишься с ним абсолютно всем, вы с ним близки во всех смыслах, и вдруг – бац! – и ты его больше не видишь. Человек ушел, но он оставил такой отпечаток в твоей жизни, что ты никак не можешь от этого избавиться.

– С вами такое тоже бывало? – спросила она, почувствовав, что сказано это было от всего сердца, что он искренне поделился жизненным опытом, который, как оказалось, у них был очень похожим.

– Несколько лет тому назад я был помолвлен. – Он вздернул плечи: – И чему вы удивляетесь?

– И что же произошло?

– Я свалял дурака. Я изменил ей.

– Хмм, – неодобрительно протянула Эбби.

– Случилось это за несколько недель до свадьбы, я чувствовал себя загнанным в угол. Она мне этого не простила и уехала, вернулась в Аргентину. Сейчас я сожалею об этом. Сожалею о своем эгоизме, который вышел мне боком, потому что в итоге я потерял человека, который действительно много для меня значил. Больше я так уже никогда не поступлю.

– Ох уж эти мужчины! – пробормотала Эбби.

– Вы этой ночью рассказывали мне о Нике.

– Он тоже мне изменил.

– Я знаю.

Эбби не хотелось бы услышать, что еще она поведала ему вчера, поэтому она умолкла и стала сосредоточенно смотреть под ноги.

Оставив позади Барнс, они прошли через Мортлейк по направлению к Кью. Дорожка местами была грязной, заросшей крапивой и одуванчиками, а местами – забетонированной, ровной. Несмотря на то что жила Эбби всего в нескольких милях отсюда, ходить здесь пешком ей никогда не доводилось, и Эллиот по пути показывал ей всякие местные достопримечательности. Место финиша знаменитой регаты, в которой участвовали команды Оксфорда и Кембриджа; Национальный архив; остров Оливера посреди Темзы, где, по преданию, однажды во время Гражданской войны прятался Кромвель. Ей нравилось, что он, так много зная, не держится высокомерно, бросая свои комментарии в пространство, а говорит с ней как с равной, отчего она чувствовала себя тоже умным и интересным собеседником.

– Люблю Лондон, – со вздохом произнесла Эбби, когда вдалеке показался громадный комплекс ботанических садов Кью-Гарденс.

– А почему вы уехали из Шотландии? – Он снова бросил на нее все тот же внимательный, изучающий взгляд.

– Я переехала в Лондон вместе с Ником после окончания университета.

– А вы ездите к себе на родину? Остров Скай – очень красивое место. Я как-то ездил туда полазить по скалам Куиллин – это было незабываемо!

– Это место больше не кажется мне родным домом, – сказала она, поддав носком сапога лежавший на дорожке камешек. – Мой отец погиб в автокатастрофе, разбился на мотоцикле, когда я была совсем маленькой, и моя мать с тех пор запила. Отсюда все мои знания про виски, – с горькой иронией заметила она. – Она заработала себе цирроз печени и умерла в то лето, когда я сдавала выпускные экзамены в школе.