Пожар моего сердца - Соня Менделеева

Анна поняла, что девочкам уже давно пора спать, была расстроена тем, что ей нужно уходить.

— Я отлично провела время. Все было потрясающе. Спасибо, что пригласила меня. — Конечно! Я бы очень хотела, чтобы ты жила поближе и могла приезжать каждый месяц, — искренне сказала Арина. — И, пожалуйста, передай Данилу еще раз спасибо за то, что помогал в конюшне последние пару дней. — Арина прижала руки к груди. — Он так хорошо обращается с лошадьми! И Коля сказал, что он усердно работал. Данил даже глазом не моргнул, убирая в стойлах.

Анна не могла не гордиться своим маленьким человечком. — Ему это нравится. Он даже спросил, можем ли мы приобрести собственную лошадь.

— Ну, у него всегда есть возможность позаниматься с нашими лошадьми. Теперь он член семьи «Битца». Он умеет обращаться с ними, — Арина говорила серьезно. — Коля прозвал его Заклинателем лошадей. Элвис не любит, когда ему расчесывают гриву, но позволил Данилу расчесать его, даже не заржав. Нам понравилось, что он провел с нами время. Он особенный мальчик.

— Спасибо. Я тоже так думаю. — Анне нравилось, что люди видели то же, что и она. — Я, пожалуй, пойду. Еще раз спасибо за все.

По пути до своего дома, который находился в пяти минутах ходьбы, Анна думала о словах Арины.

С каждым днем они становились все ближе к тому, чтобы узнать результаты теста на отцовство. Если выяснится, что Глеб является отцом Данила, было бы несправедливо жить так далеко друг от друга. У них было много времени, чтобы наверстать упущенное, и между ними уже установилась прочная связь. На самом деле это касалось не только Данила и Глеба; девочки стали поклонницами Глеба номер один.

Мысль о переезде, о том, чтобы упаковать вещи из единственного дома, который когда-либо был у девочек, пугала, но Анна начинала думать, что это единственно правильное решение. А работать она может где угодно.

Впервые за долгое время Анна не чувствовала себя так, словно тонет.

Легкая улыбка играла на ее губах, когда она открыла дверь квартиры, ожидая увидеть девочек и Данила, сидящих перед телевизором. Но, увидев на диване одного лишь Глеба, выглядевшего сексуальнее, чем имел право выглядеть любой мужчина, спросила, затаив дыхание: — Где дети??? Где Натали???

— Близняшки уснули около часа назад. Натали легла с ними. Следом и Данил уснул. Мы усердно тренировались в спортзале. — Глаза Глеба загорелись. — Он большой молодец. У него настоящий природный талант.

Она видела, как сильно он надеялся, что Данил — его сын. Она также видела, что рубашка обтягивала его руку, которую он положил на спинку дивана, и что на его шее вздулась вена, которую она целовала, когда они занимались любовью. Находиться рядом с Глебом и не поддаваться чувствам было особой формой пытки.

Было так много моментов, когда ей хотелось прикоснуться к нему, поцеловать его, броситься в его объятия, закрыть глаза и впитать его силу. И все же она сопротивлялась. Происходящего было достаточно, чтобы не усложнять ситуацию еще больше. Она установила правила, и теперь ей приходилось с ними жить. Только одна ночь. Вот и все. Сделано.

В теории это звучит намного проще, нежели применение на практике.

— Если дети уже спят, что ты здесь делаешь? — спросила она, понизив голос.

— Нам нужно поговорить. О, нет.

Случалось ли в мировой истории что-нибудь хорошее после этих слов? Это было то, что сказал Демид перед тем, как сообщить, что уезжает в тур и что быть отцом — совсем не то, кем он себя видит. Это было также и то, что произнесла Алиса перед тем, как сообщить ей, что у нее неоперабельная опухоль головного мозга. Собирался ли Глеб сказать ей, что это было слишком для него?

Собирался ли он сказать ей, что его рак вернулся? Что он снова заболел?

Стараясь изо всех сил не выдать охватившей ее паники, она скрестила руки на груди и как можно спокойнее спросила: — В чем дело?

— Ты не хочешь присесть? — он жестом указал на место рядом с ним.

О, Боже. Все происходило точно так же, как и в обеих предыдущих ситуациях.

— Нет, — покачала она головой.

Анна знала, что ведет себя нелепо, оставаясь стоять, и что независимо от того, будет она стоять или сидеть, это никак не повлияет на то, что он скажет. Но это было единственное, что она могла сделать, чтобы вернуть себе немного самообладания.

Если ее жизни суждено снова перевернуться с ног на голову, то на этот раз это произойдет, пока она будет стоять на ногах. Может быть, так ей будет легче подняться и отряхнуться.

Он наклонился вперед и уперся локтями в колени, в то время как его руки свободно свисали между ними. Голос был тихим, когда он сказал: — Я знаю, что результаты будут через несколько дней.

— Угу. — Анна кивнула, ее челюсть напряглась.

— И я тут подумал… — он сделал паузу, выглядя взволнованным.

Обычно, когда Анна видела кого-то встревоженным или расстроенным, в ней пробуждалась забота. Но не сейчас. Теперь все, о чем она думала, было «хорошо». Ему следовало бы нервничать.

Если Глеб собирался проявить трусость и отказаться от них еще до того, как выяснится, отец он или нет, то должен был бояться сказать ей об этом.

Он прочистил горло и встал. Глядя ей прямо в глаза, он сказал: — Меня не волнует, что покажут результаты.

Она издала натужный смешок и покачала головой. Несмотря на то, что она слышала, как он это говорил, ей все еще было трудно смириться с тем, что он уходит. Он казался другим. Полным энтузиазма…

— Я не могу поверить.

— Просто выслушай меня, — он потянулся к ней.

— Зачем? — хрипло прошептала она. — Я уже слышала это раньше. К сожалению, ты не первый человек, который думал, что сможет это сделать, только для того, чтобы в конце второго тайма понять, что он не хочет играть.

Было бы лучше, если бы у нее была аналогия с ММА, но она разбиралась только в футболе. Тем не менее она высказала свою точку зрения.

— О чем ты говоришь? — его брови нахмурились. А может, и нет.

— Демид сделал то же самое, — напомнила она ему, продолжая говорить тихо. — Он думал, что хочет стать отцом, но, когда подошло время игры, он сдался. — Теперь, когда она пошла по футбольной дорожке, уже не смогла сойти с нее.

Глеб улыбнулся; это была широкая улыбка, которую она любила, но прямо сейчас ей хотелось стереть ее с его лица.

— Это