Гамма-воин - Сергей Зверев

«Меньше чем за сутки два раза отрубился, — подумал Тарасов, приходя в себя. — Работу пора менять, майор!»

Бойцы надвинули люк неплотно, и тонкий солнечный луч падал сверху, освещая ржавое железо, лохмы плесени, разбухшие пятна краски. Воняло здесь немилосердно: в самом углу канализационного колодца, выпятив похожее на барабан брюхо, разлагалась крысиная тушка.

Артем полулежал на куче ломаных деревянных ящиков, которые бросали сюда, как в мусоросборник. Они смягчили удар, да и рефлексы сработали: падая, Тарасов судорожно цеплялся руками за гнилые костыли, торчащие из стены.

Сейчас он боялся пошевелиться: если ноги сломаны, то это конец. Тогда ему отсюда уже не выбраться. Тарасов собрался с духом и выпрямил ноги. Заболело в колене, но не так, как это бывает при переломе. Артем почувствовал, что насквозь пропитался этой мерзкой зловонной жижей. Подтянув ноги к животу — кольцо наручников больно врезалось повыше косточки, — он ухватился за ближайший костыль, оттолкнулся подошвами от скользкой поверхности, перехватил следующий костыль свободной рукой…

Сейчас ему было все равно: встретят его конвойные ударами ботинок в лицо или они уже убрались с объекта. Сейчас главным было доползти до светящейся щели, последним усилием вытолкнуть крышку люка и, лежа на земле, закрыв глаза, дышать свежим воздухом…

Посыпались камешки. Чвакнуло внизу. Зацепив основательный кусок бетона, шарахнулся вниз осклизлый костыль. Давно здесь сантехники не бывали… Артем повис на одной руке. Предательски скользнули в пустоту стреноженные ступни.

— Черт!..

Выбросив вверх свободную руку, Тарасов вцепился ногтями в край косой трещины. Секунда — и он потерял с трудом отвоеванные метры, сверзившись обратно на подгнившие ящики. Обломок доски больно воткнулся в голень.

«Я как та лягушка, которая должна взбить молоко в масло, чтобы выбраться, — подумал Артем, глядя вверх. — Слушай приказ, майор: пятнадцать минут передышка — и вторая попытка…»

Многократно усиленный колодезной акустикой грохот заставил Тарасова зажмуриться. Крышка люка откатилась, и в глубину хлынул ослепительный поток солнечного света. Колыхнулись на краю лаза тени.

— Выходи! — прогудел сверху голос.

— Не пойду! Опять бить будете! — в тон отозвался Тарасов. — Соблюдаю режим дня — дневной отдых у меня сейчас!

— Вылезай, майор, хватит дурака валять! — снова гаркнули сверху, и Артем узнал голос генерала Ларичева.

Упал и заскользил вниз конец буксировочного троса.

— Пояс обвяжи и не дергайся, понял?! — крикнул другой голос.

Водила служебной «Волги» оказался парнем неслабым: через несколько минут Тарасов был благополучно отбуксирован и уложен на большую землю.

— Он? — спросил Михаил Федорович у Ларичева. Тот, склоняясь над Артемом, не ответил.

— Ну и отделали тебя! — сокрушенно покачал головой генерал. — В госпиталь сразу поедешь! Без разговоров!

— Я его в служебной машине не повезу! — отворотил нежный нос лубянский чиновник. — Дружба дружбой, знаешь, а запах запахом…

— Не проблема: я нашу госпитальную вызову! — поднялся Ларичев. — Наручники сними с него! — приказал он водителю. — Ключ-то есть небось?

Освобожденный Тарасов сел, подтянув колени к животу, и принялся растирать затекшие лодыжки.

Секретный объект опустел, только сиротливо чернела на лавочке забытая бойцами черная маска. Отправил их Михаил Федорович куда или сами убрались от греха подальше, убоясь проверки, — спрашивать Артему совсем не хотелось. В большой политике больно бьют. В живот и по голове. Только того глиста бы встретить, поговорить по душам…

Ларичев подмигнул Артему и весело промолвил:

— Будем-были, майор! Знаешь такую присказку?

— Это как понимать, товарищ генерал? — растянул в улыбке разбитые губы Тарасов. — У меня с чувством юмора в последнее время как-то не очень.

— Значит: будем помнить, какими мы были, и впредь будем жить на полную катушку. Чтобы помирать стыдно не было!

— Без базара! — осклабился Артем.

— Что-что?! — не понял Ларичев.

— Это означает «так точно, товарищ генерал!»

— Но мне надо это знать!

— Невозможно, господин…

Реплика потонула в гуле — видеоабонент в Москве сидел у открытого ввиду жары окна; только что вкатился в колодец двора громогласный мусоровоз…

Ле Жэнь усмехнулся и бросил стоящему рядом слуге:

— Сделай так, чтобы там увидели то, что у меня за спиной…

Босс тронул кресло, и оно откатилось в сторону, деликатно щелкнув колесиками. Слуга склонился над клавиатурой, переместил глаз веб-камеры и поклонился.

Ле Жэнь вернулся к беседе с далеким земляком. Точнее, он уставился в монитор на собеседника, с которым его разделял добрый десяток тысяч километров. На бархатной стене за спиной босса висел узкий китайский меч с кованой ручкой и кисточкой, подаренный недавно товарищами из ЦК компартии Китая; прямо под мечом тепло улыбался Ле Жэнь. Добавить к увиденному было нечего. Намек был понят.

— Но это невозможно, господин! — На мониторе было видно, как низко поклонился абонент и прядь черных волос упала ему на лицо. — Я пытался, но это невозможно…

— Меня все-таки очень раздражает эта новая техника, — доверительно сообщил Ле Жэнь слуге. — Я напрасно согласился разговаривать с помощью компьютера. В следующий раз Ван должен будет прилететь для разговора сюда, в Пекин, первым же самолетом… Кстати, тебе известно, почему меня называют Ле Жэнем?[5]Я вселяю ужас в души людей, но меня мало кто видел…

Босс вернулся к пруду и уткам. Он мог бы себе позволить эту роскошь — истратив безумные деньги на разведку, пригласить к себе того самого русского спецназовца и посмотреть ему прямо в глаза. Может быть, в них отыскались бы ответы на вопросы старого Ле Жэня?.. Но нет: значение слова «невозможно» босс знал. Значит, следует убить. Убить — к сожалению. Даже мудрый Конфуций и тот не мог бы не согласиться с таким решением…

Спецмашина с бригадой медиков, вызванная Ларичевым, прибыла довольно быстро. Пока суровая фельдшерица, сияя круглыми голыми коленками, обрабатывала ушибы и ссадины, молодой доктор, несмотря на все протесты Тарасова, вкатил ему хорошую дозу обезболивающего. В ватной тишине, последовавшей за уколом, Артем услышал, как заводится черная «Волга» и негромко беседуют люди — тот, незнакомый человек, который, похоже, спас жизнь незадачливому майору спецназа… и генерал Ларичев.

«Спокойные оба такие… будто не случилось ничего… — поплыли в голове Антона мысли. — Все-таки подрихтовали меня те волки конкретно… как никогда… В голове так и поет… черт…»

Артем очнулся в отдельной больничной палате. Койка, тумбочка, пластмассовые цветы на подоконнике. Жалюзи приспущены, и окно приоткрыто. Капельница булькает едва слышно, вливая в вену прозрачную жидкость. Вдалеке слышно, как звякают в лотке инструменты… Это был госпиталь Мандрыки, он же Центральный военный клинический госпиталь. Новые Горки, недалеко от станции Болшево. Экология, уют и забота. Ларичев побеспокоился.