Мозг Кеннеди - Хеннинг Манкелль

— Только не у моего отца. Он был лесорубом. Его спине пришел конец, но уж точно не из-за лени.

Нунью да Силва, казалось, не слышал ее реплики.

— Он прочитал несколько моих статей о СПИДе. И был уверен, что я прав.

— В чем?

— В причинах эпидемии. У меня нет ни малейших сомнений, что болезнь связана с мертвыми шимпанзе и людьми, питавшимися мясом обезьян. Но что вирусу, способному так умело скрываться, прятаться, мутировать и постоянно возникать в новом обличье, никто не помог появиться на свет, я верить отказываюсь. Никто не убедит меня, что этот вирус не появился в какой-нибудь секретной лаборатории, одной из тех, какие американский режим напрасно искал в Ираке.

— А какие-нибудь доказательства существуют?

Нетерпение Нунью да Силвы переросло в нескрываемое раздражение.

— Для того, что само собой разумеется, не всегда тотчас нужны доказательства. Рано или поздно они находятся. То, что говорили в свое время старые колонизаторы, по-прежнему актуально: «Африка была бы раем на земле, если бы не все эти проклятые африканцы, живущие здесь». ВИЧ — инструмент истребления черных на нашем континенте. Конечно, часть гомосексуалистов в США и прочих, живущих обычной, приносящей удовольствие сексуальной жизнью, тоже попадается в эту ловушку, но это не более чем побочное явление. Цинизм тех, кто мнит себя властителями мира. Так же думал и сам Хенрик. Но добавил кое-что свое, я помню дословно: африканские мужчины истребляют женщин.

— Что он имел в виду?

— Женщины мало что могут сделать, чтобы защитить себя. Доминирующее положение мужчин на этом континенте чудовищно. Здесь господствуют патриархальные традиции, которые я ни в коем случае не хочу оправдывать. Но это отнюдь не дает права западноевропейским лабораториям убивать нас.

— Что было потом?

— Мы проговорили, наверное, около часа. Он мне понравился. Я предложил ему написать об этом в европейских газетах, но он сказал, что еще слишком рано. Пока не время. Я хорошо помню.

— Почему он так выразился?

— Он хотел распутать один след, но какой — не сказал. Я заметил, что он не желал говорить об этом. Возможно, знал недостаточно. Потом мы расстались. Я пригласил его заходить еще. Но он так и не пришел. — Нунью мельком взглянул на часы. — Мне пора идти.

Луиза пыталась его удержать.

— Кто-то убил его. Я должна знать, кто и за что.

— Я все тебе рассказал. Что он искал, я не знаю. Хотя могу догадываться.

— О чем ты догадываешься?

Нунью покачал головой.

— Догадки, домыслы. Больше ничего. Не исключено, что он не вынес тяжести того, что узнал. Люди иногда умирают от слишком большой осведомленности о страданиях других.

— Ты сказал, что он напал на след?

— Мне кажется, след существовал внутри него. След, который был мыслью. Я так до конца и не понял, что он имел в виду. Он искал связь, но какую-то совсем невнятную. Говорил о контрабанде наркотиков. Об огромных партиях героина с маковых плантаций в Афганистане. О кораблях, стоящих ночами на рейдах Мозамбика, о скоростных катерах, забиравших груз, о транспортах, в темноте направлявшихся через бесконтрольные пограничные пункты в Южную Африку и дальше по всему миру. Даже после выплаты огромных взяток полиции, пограничникам, прокурорам, судьям, чиновникам и даже ответственным министрам прибыли все равно невероятно велики. Сегодня оборот наркотиков равняется общему обороту туристической индустрии. Превышает производство оружия. Хенрик смутно намекал на связь между эпидемией СПИДа и всем этим. Откуда он черпал свою информацию, мне неизвестно. Мне пора.

Они расстались возле гостиницы.

— Я буду жить у чиновника шведского посольства Ларса Хоканссона.

Нунью да Силва поморщился:

— Интересная личность.

— Ты его знаешь?

— Я журналист и обязан знать то, что стоит знать. Как о действительности, так и о людях.

Он быстро пожал ей руку и, повернувшись, поспешил по улице. Луиза поняла, что ему очень некогда.

Зной мучил ее. Она вернулась в номер. Выражение лица Нунью да Сильвы не оставляло сомнений. Он не испытывал ни малейшего уважения к Ларсу Хоканссону.

Глядя в потолок, Луиза решала, какую тетиву ей натянуть. Может, ей не стоило связываться с Ларсом Хоканссоном. Но Хенрик-то у него жил. «Я должна найти места, где Хенрик мог оставить следы», — подумала она.

Часы показывали четверть десятого. Она позвонила Артуру и по его голосу поняла, что он ждал ее звонка. У нее перехватило горло. Наверно, отец опять не спал всю ночь.

Теперь остались только мы. Больше никого нет.

Она подумала, что успокоит отца, если скажет, что все в порядке и она переезжает к человеку, работающему в шведском посольстве. Он сообщил ей, что опять шел снег, совсем густой, за ночь выпало больше дециметра. Кроме того, забирая газеты, он нашел на дороге дохлую собаку.

— Что произошло?

— На нее вроде никто не наехал. Кто-то прострелил ей голову и выбросил на дорогу.

— Собака знакомая?

— Нет. Нездешняя. Но как же можно так ненавидеть собаку?

После телефонного разговора Луиза осталась в постели. Как же можно так ненавидеть собаку? Она размышляла о том, что рассказал Нунью да Силва. Неужели он прав и причиной чудовищной эпидемии СПИДа был заговор, имевший целью уничтожить всех людей на африканском континенте? И Хенрик тоже попал в эту ловушку? Мысль показалась ей безумной. Хенрик тоже не мог так думать. Он никогда бы не стал приверженцем теории заговоров, не проверив ее самым тщательным образом.

Завернувшись в простыню, Луиза села на кровати. От кондиционера она так замерзла, что по коже пошли мурашки.

Что это за след, на который Нунью якобы натолкнулся у Хенрика? След внутри его. Что за тетиву натянул Хенрик? Куда целился? Она не знала, но чувствовала, что к чему-то приближается.

Она громко чертыхнулась. Потом встала, долго стояла под холодным душем, собрала чемодан и оплатила счет. И тут появился Хоканссон.

— Мне пришло в голову, что, родись я мальчиком, отец наверняка бы назвал меня Ларсом.

— Прекрасное имя. Легко произносится на всех языках, кроме разве что китайского. Ларс Херман Улоф Хоканссон. Ларс — в честь деда по отцу. Херман в честь деда по матери, морского офицера, а Улоф — в честь короля. Я путешествую по жизни с моими ангелами-хранителями.

Но Лусинду ты звал Жульетой. Зачем тебе приспичило менять ей имя?

Луиза попросила его написать свой адрес и оставила записку у портье, сказав, что нужно передать ее девушке по имени Лусинда, когда она придет и будет искать ее.