Мозг Кеннеди - Хеннинг Манкелль

Ларс Хоканссон стоял в сторонке, погруженный в свои мысли. Луиза говорила тихо, чтобы он не слышал.

Его квартира находилась на улице Каунда. Дипломатический квартал, вокруг национальные флаги. Виллы, окруженные каменными стенами, охрана в форме, лающие собаки. Они вошли в железную калитку, садовник взял Луизины вещи, хотя она настаивала, что понесет их сама.

— Дом построен португальским врачом, — объяснил Ларс Хоканссон, — в тысяча девятьсот семьдесят четвертом; когда португальцы наконец поняли, что черные скоро освободятся, он сбежал. Бросил в порту яхту и пианино, сгнившее на набережной, поскольку его так и не погрузили на корабль, отплывший в Лиссабон. Государство объявило пустые дома своей собственностью. И теперь дом арендует шведское посольство, налогоплательщики платят за меня аренду.

Дом стоял в саду, на заднем дворе росло несколько высоких деревьев. Овчарка на цепи настороженно смотрела на Луизу. В доме работали две служанки — старая и молодая.

— Граса, — представил Ларс старую служанку. — Она убирает дом, хотя, конечно, старовата для этого. Но уходить не хочет. Вообще-то я — девятнадцатая шведская семья, в которой она работает.

Граса, крепко ухватившись за чемоданы, потащила их вверх по лестнице. Луиза с ужасом смотрела на ее изможденное тело.

— Селина, — сказал Ларс Хоканссон. Луиза поздоровалась с молодой служанкой. — Девушка сообразительная и прилично готовит. Если тебе что понадобится, обращайся к ней. Днем здесь всегда кто-нибудь есть. Я прихожу домой очень поздно. Если проголодаешься, Селина тебя накормит. Она покажет тебе твою комнату.

Он был уже в дверях, когда Луиза остановила его:

— Комната та самая, где жил Хенрик?

— Мне казалось, что именно этого ты и хотела. Если я ошибся, можешь занять другую. Дом огромный. По слухам, у доктора Са Пинту была большая семья. У всех детей были отдельные комнаты.

— Мне просто хотелось знать.

— Теперь ты знаешь.

Луиза вернулась в дом. У подножия лестницы ее ждала Селина. Граса спустилась со второго этажа и сейчас возилась на кухне. Следом за Селиной Луиза поднялась по лестнице белоснежного дома.

Они вошли в комнату, где штукатурка пожелтела от пятен влаги. Луиза ощутила слабый запах плесени. Вот здесь спал Хенрик. Комната была не слишком большая, основное место в ней занимала кровать. На окне — решетка, как в тюрьме. Ее чемодан лежал на кровати. Она открыла дверцу гардероба — пусто, только клюшка для гольфа.

Луиза постояла возле кровати, пытаясь представить себе Хенрика в этой комнате. Но его здесь не было. Она не нашла его.

Распаковав чемодан, она отыскала ванную, ненароком заглянула в просторную спальню Ларса Хоканссона. Спала ли в этой постели Лусинда, или Жульета, которой он платил за то, чтобы называть ее так?

Ее захлестнуло чувство сильнейшей неприязни. Она снова спустилась на первый этаж, вытащила пробку из недопитой бутылки вина и приложилась к ней. И тут только заметила Грасу, наблюдавшую за ней в полуоткрытую дверь кухни.

В двенадцать дня ей подали омлет. Накрыли на стол, словно в ресторане. Луиза едва притронулась к еде.

«Пустота, как перед принятием решения, — подумала она. — Собственно говоря, я прекрасно сознаю, что мне надо уехать отсюда, и поскорее».

Кофе она пила за домом, где пекло не так сильно. Цепная собака не спускала с нее глаз. Незаметно Луиза задремала и очнулась от легкого прикосновения Селины.

— К вам пришли.

Луиза встала, еще не совсем проснувшись. Ей снился Артур, что-то случившееся в детстве. Они опять плавали в черном озере. Вот и все, что она запомнила.

В гостиной ее ждала Лусинда.

— Ты спала?

— Мое горе и сон переплетаются. Я никогда не спала так долго и так мало после смерти Хенрика.

Вошла Селина, спросила что-то на своем африканском языке. Лусинда ответила, Селина исчезла. Луиза мельком подумала, что она двигается так легко, будто ее ноги вообще не касаются коричневого деревянного пола.

— О чем вы говорили? Я не поняла ни слова.

— Она спросила, не хочу ли я чего-нибудь выпить. Я отказалась.

Лусинда была в белом, на ногах — туфли с высокими каблуками. Заплетенные волосы туго обхватывали затылок.

Лусинда очень красива. Она делила ложе с Хенриком, как и с Ларсом Хоканссоном.

Эта мысль вызвала у нее досаду.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной, — сказала Лусинда.

— Куда?

— За город. В одно место, очень много значившее для Хенрика. Вечером мы вернемся.

Машина Лусинды стояла в тени цветущего палисандра. Красный капот был усыпан лавандово-сиреневыми листьями. На старом автомобиле виднелись вмятины. Усевшись в машину, Луиза почувствовала запах фруктов.

Они ехали по городу. В машине было жарко. Луиза сидела, повернувшись к открытому окну, подставив лицо ветерку. Движение на улицах — сущий хаос, машины рвались вперед, не уступая дороги. В Швеции практически у всех водителей отобрали бы права, подумала она. Но здесь не Швеция, а страна в Восточной Африке, и здесь побывал Хенрик незадолго до своей смерти.

Они приближались к окраинам города — полуразрушенные складские помещения, всюду выбоины на тротуарах, ржавые машины и бесконечный поток пешеходов. Когда они остановились на красный свет, Луиза увидела женщину с большущей корзиной на голове и еще одну, которая несла на голове красные туфли с высокими каблуками. Повсюду тяжелые ноши, думала она. Ноши на головах женщин. Остальные ноши, о которых я могу только догадываться, они несут в себе.

Лусинда свернула в хаос перекрестка с испорченным светофором, уверенно прокладывая себе путь сквозь эту неразбериху Луиза увидела указатель: Шаи-Шаи.

— Мы едем на север. Ты попадешь в свою страну, если поедешь прямо по этой дороге. Мы едем на восток и на север.

Они миновали большое кладбище. У ворот толпились похоронные процессии. Внезапно они очутились за городом, движение стало меньше, у обочины виднелись редкие приземистые хибары из глины и жести, ландшафт изменился: высокая трава, вдали вершины гор, все в разных оттенках зелени. Лусинда сосредоточенно вела машину. Перегруженные грузовики и автобусы, дымя черными выхлопными газами, перегораживали дорогу, обогнать их было почти невозможно. Луиза вглядывалась в людей, работавших на полях. В основном это были женщины. Ритмично поднимались и опускались мотыги. Согнутые спины. Вдоль шоссе непрерывный поток пешеходов.

— Это машина Хенрика, — вдруг сказала Лусинда.

Она как раз обогнала один из дымящих автобусов, и перед ними открылся прямой и свободный участок дороги.

— Он купил ее за четыре тысячи долларов. Слишком дорого, конечно. Уезжая, он попросил меня присматривать за ней, пока не вернется. Полагаю, теперь это твоя машина.