Берега. Роман о семействе Дюморье - Дафна дю Морье

Изабеллу я стараюсь по возможности держать от нее подальше, но это нелегко. Она уже засыпала девочку подарками и, разумеется, вскружила ей голову. Я вздохну с облегчением, когда мы вернемся в Париж».

Если Эллен постоянно пребывала на свадьбе брата в хму рости, юная Изабелла стала самым ярким ее украшением. Ей исполнилось двенадцать лет, и благодаря длинным золотистым кудрям она была необычайно хороша собой. Кроме того, по натуре она была жизнерадостной и ласковой. В ней просматривалось много тех же черт, что и в Джиги, хотя и без свойственной ему злокозненности, а кроме того, она была сильно избалована – хотя Эллен и стала бы яростно это отрицать. Помимо прочего, девочка явно отличалась талантом к музыке и прекрасно для своего возраста играла на фортепьяно.

Луи-Матюрен поговаривал о том, чтобы отправить ее учиться в консерваторию, не уточняя, где взять на это деньги. Пока что Эллен из своих скромных средств наскребала на один урок в неделю, а кроме того, сама занималась с Изабеллой, заставляя дочь упражняться не менее трех часов в день.

Девочка выступила перед гостями, которые наградили ее громкими аплодисментами, – она действительно прелестна, подумала любящая мать, глядя, как дочь с очаровательной улыбкой отходит от инструмента в своем простом белом платье с поясом, а золотые локоны стекают по ее плечам. Жаль, что у девочки такой же нос, как у нее и у Эжена, – аккуратным носиком во всей семье обладал один только Кики, – но с возрастом это, скорее всего, изменится, а если нет, крупный нос – признак сильного характера, тем более что унаследован он от… вот именно, от Известной Персоны.

– Умница, хорошо исполнила, – с родительской гордостью похвалила она дочь. – Жаль, что папа тебя не слышал. Подойди, садись со мной рядом.

– Но, мамочка, бабуля обещала показать мне красивые колечки, которые ей много лет назад подарил джентльмен по имени лорд Фолкстон.

– Мне кажется, милая, бабушка сейчас занята. Как-нибудь в другой раз.

– А по-моему, не занята, мамочка. Вон, смотри, она машет мне рукой! А тетя Джорджи сказала, что покажет мне свои новые ночные сорочки и нижние юбки.

– Давай-ка ты передохнешь, милая; по-моему, ты слиш ком разгорячилась. Ну-ка, поглядим, что тут за книги в книжном шкафу. Вот моя любимая, «Замки Луары». Нужно обязательно когда-нибудь туда съездить вместе с твоими братьями; это очень познавательная поездка. Между прочим, твои предки владели там землями.

– Мамочка, но мне хочется пойти поговорить с тетей Джорджи.

И дитя упорхнуло, слегка надув губки; мать же осталась стоять – губы поджав. Эллен привыкла к безоговорочному подчинению, а тут, после всего двух дней в Булони, Изабелла вдруг начала проявлять независимость и своеволие. Эллен оставалось надеяться, что желание ребенка смотреть на колечки и нижние юбки, а не на картинки в книжке не является свидетельством легкомыслия. Краем глаза она продолжала следить за дочерью.

– Ах, как бы и мне хотелось такое колечко! – воскликнуло дитя. – Знаешь, бабуля, может быть, когда я вырасту, мне тоже повстречается джентльмен вроде лорда Фолкстона.

Старуха разразилась хохотом, от которого Эллен застыла в своем кресле.

– Если всегда будешь такой же хорошенькой, как сейчас, наверняка повстречается! – взвизгнула ее мать. – Но я тебе одно скажу: окажется зеленоглазым – не доверяй ему! Слишком много попросит взамен.

– А чего он попросит, бабушка?

Новый взрыв хохота; Эллен поднялась с кресла.

– Изабелла! – позвала она дочь. – Иди посмотри, какие там за окном ослики забавные. Даже меньше того, на котором ты каталась в Сен-Клу.

– Спасибо, мамочка, но мне не хочется смотреть на осликов. Бабушка показывает мне свои колечки.

– Мне кажется, бабушка утомилась, – упрямо гнула свое Эллен.

– Утомилась? Вздор! С чего бы это мне утомиться? – возразила Мэри-Энн, отмахиваясь от нее рукой, похожей на обезьянью лапку. – Мне так весело с нашей милой деточкой. Не слушай маму, душка моя. Давай лучше ты как-нибудь приедешь и погостишь у меня одна. Сможешь не спать всю ночь и есть что захочется – я разрешаю. Кстати, в Булони очень много симпатичных мальчиков. А уж друзья братьев, верно, так вокруг тебя и вьются?

– Что ж, бывает, – ответила Изабелла, тряхнув головкой.

– Да уж вижу, что ты любительница пококетничать. И правильно. Верти ими как вздумается, только так и надо. Делай вид, что тебе решительно все равно, нравишься ты им или нет, – тогда они будут липнуть к тебе как мухи к меду. А ты держи их на расстоянии. Нечего втихомолку целоваться по углам!

– Что ты, бабуля, стану я целоваться, фи!

– Да что ты? Ха! Ничего, рано или поздно станешь. Именно для этого и созданы хорошенькие девочки вроде тебя. Джорджи, например, очень нравится целоваться, верно, Джорджи?

Новый взрыв хохота. И невеста туда же, хихикает. Изабелла уставилась на нее с неприкрытым любопыт ством. Эллен подошла, сжав губы крепче обычного.

– Мне кажется, Изабелле пора спать, – сказала она. – Уже десятый час, а в ее возрасте необходимо высыпаться.

– Спать? Вздор! – вскричала бабушка. – Если тут кому и пора в постель, так только Джорджи. Завтра-то уж ей будет не до сна!

Гости – обычное для дома Кларков сборище – ответили дружным смехом, однако Эллен с удовлетворением подметила, что брату хватило воспитания покраснеть.

– Мама, – произнесла она негромко, – хватит говорить такое в присутствии ребенка – кстати, и в присутствии остальных тоже. Не забывайся.

Старушка сделала крайне непристойный жест и высунула язык. Эллен твердо взяла Изабеллу за руку и повела спать. В этот момент она приняла неколебимое решение: нынче последний ее визит в Булонь.

Церемония бракосочетания прошла на следующий день без происшествий; по счастью, Джордж отговорил матушку произносить речь.

Бравый вояка выглядел перед алтарем очень внушительно и достойно, пусть и ничуть не моложе своих пятидесяти пяти лет, а разрумянившаяся Джорджина была просто обворожительна. Эллен ничего не могла подарить брату – да, такое вот вынужденное проявление скаредности в духе среднего класса. По словам Джорджа, содержание его супруге выделили весьма скудное; Эллен подозревала, что жить им будет нелегко, особенно если Джорджина сохранит свое пристрастие к дорогим нарядам.

В Париж она вернулась в прескверном настроении, почти не разговаривала с бедняжкой Изабеллой, которой поездка открыла глаза на новый и весьма привлекательный мир. А в Париже ее первым делом встретил бледный, дрожащий Кики: голосом, полным отчаяния, он сообщил, что не поступил в Сорбонну – провалил письменный экзамен по латыни.

В первый момент мать отказалась ему верить. Кики, ее любимец, ее надежда, ее умница, который учил первые свои уроки у нее на коленях и всегда подавал такие надежды, – да не может такого быть! Какой позор! При этом один из его друзей, недалекий мальчик, не обладавший и половиной талантов Кики, сдал экзамен с отличием. Она наняла фиакр и отправилась в пансион, дабы расспросить месье Фруссара – не могли ли что-то напутать с отметками, однако он, расстроенный едва ли не больше, подтвердил, что все именно так, Дюморье Первый, один из его любимых учеников, потерпел неудачу.