Девяностые. Том первый. - iwalain

Дни тянулись за днями, совершенно незаметно перетекая один в другой. Исполнение обязанностей маленького мальчика, решение задач в области управления бизнесом, тренировки, чтение умных книг, запись и зарисовка знаний из прошлого-будущего. Выходные отличались разве что увеличенным количеством тренировок взамен посещения детского сада. Даже фотографией почти не занимался – триптих так и остался недоделанным, без второго кадра. Лето в этой круговерти повседневной рутины и бытовых забот наступило совершенно незаметно, прямо как во взрослом возрасте. Ррраз, и полгода жизни как корова языком слизала. Естественно, долго так продолжаться не могло. Отсутствие полноценного отдыха, вырывающего из постоянного дня сурка, понемногу расшатывает даже самую крепкую психику подготовленных взрослых, не то, что шестилетнего ребёнка. Нет, конечно, дед ещё с зимы стал периодически напоминать мне о необходимости отвлечений от трудов праведных.

Вот только как тут отдыхать? На Камчатке, в смысле. Культурно, я имею ввиду. Горячие источники стали обычной рутиной – посещали мы их стабильно каждую неделю. Только расслабиться и попускать пузыри в небо у меня не получалось – время, дозволенное детскому телу на полежать в горячей минеральной воде, ограничено сорока минутами.

Театр... Все те несколько раз, когда я его посещал в прошлом-будущем, впечатления он о себе оставил у меня неизгладимое. В том числе и кукольный.

Филармония… не после Дудамеля и других дирижёров двадцать первого века. Сейчас разве что на Светланова можно сходить. Караян уже три года как умер. Сэр Саймон Рэттл… его бы я послушал, но он в Англии, а попасть туда даже для такого хитровыдуманного меня весьма непросто. Это вам не Германия, где советский человек не вызывает пристального внимания, и куда Аэрофлот совершает ежедневные авиарейсы. Но, если мне не изменяет память, в Берлинском Филармоническом сейчас нет своего супердирижёра. И ещё долго не будет – слава Караяна имеет и обратную сторону. Оправдать ожидания публики после смерти маэстро… сложно и тяжело. Разве что из приезжих кто-то может выдать что-нибудь сравнимое. Только кто? И как бы узнать? Не звонить же в Берлин по такому поводу?

С другой стороны – почему бы и нет?

- Товарищ полковник, у меня… проблема… – Забравшись на стул, я оглядел выставленную на стол посуду и угощения. Втянув носом приторно-сладкий аромат чая из стоящей передо мной кружки, явно с какими-то ягодами и травами, поднял взгляд на мужчину. – И кроме вас мне не к кому с ней обратиться.

- Ну, давай, рассказывай свою проблему. – Не скрывая иронии во взгляде, посмотрел на меня отец Майки. Ну да, конечно, какая может быть проблема у пятилетнего ребёнка, пусть он и является высококлассным фотографом?

- Пятого июня мне нужно оказаться в Мюнхенской Филармонии, не позднее семнадцати часов по местному времени. – Состроил скорбное выражение лица.

- И в чём тут проблема? – Улыбнулся он, наблюдая за эволюциями моей мимики.

- В том, что родственники в этом помочь мне отказались, а своими силами я границу не пересеку. Международный контроль, к сожалению, серьёзней, чем на внутренних авиалиниях. Путешествовать же на товарных поездах… – я поджал губы, – слишком долго. Да и в моём возрасте не безопасно.

- Хах! Ну ты придумал, тоже мне, прогулку на товарняках! – Не сдержал смеха Полковник. Естественно, он понимал, что про поезда я не всерьёз, иначе не сидел бы сейчас перед ним, а ловил попутный железнодорожный состав. – И зачем тебе в Германию?

- Микелианджели и Челибидаке дают последний совместный концерт. Билет-то на него раздобыть оказалось не так сложно, как мне думалось, а вот с доставкой себя на место действия вышла проблема. – Развёл я руками.

- Концерт? – Поднял брови в удивлении мужчина. – Я правильно понимаю, что ради какого-то концерта ты просишь меня нелегально переправить тебя в Мюнхен?

- А потом вернуть обратно. – Серьёзно кивнул я. – Товарищ Полковник, подозреваю, услышав это, вы посчитали меня не самым умным представителем человечества… И, возможно, вы правы… но... для меня это важно. – Моргнув, переключил взгляд в режим максимальной серьёзности. – Действительно важно. Как бы вам объяснить… Это словно увидеть Королёва и Гагарина… И Иосифа Виссарионовича вместе с ними. Да, пожалуй, сравнение, хоть и странное, но вполне подходящее.

- И чего же в них такого, что ради посещения их концерта нужно целую спецоперацию проводить?

- Просто они лучшие в двадцатом веке. Без прикрас. Оба учились музыке ещё до начала второй мировой войны. Старая школа. Сильная музыка. Чёткая и выверенная. Они вне конкуренции. Челибидаке… несравненен. Он как Светланов, Караян, Озава и Рэттл вместе взятые и перемноженные друг на друга. Это… блин… простите, я не могу объяснить музыку словами. Это надо услышать. Прочувствовать. Сравнить, наконец, с другими. А Микелианджели… пианист. Просто пианист, и всё. До мозга костей. Всю свою жизнь он играет. Только играет. Живёт в каморке с минимумом удобств и изо дня в день играет на своём рояле. О, и да, он чувствует музыку. Чувствует то, что играет. То, что вкладывал автор в композицию…

- И откуда ты знаешь всё это? – Сощурившись, спросил Полковник.

- Записи на ТэВэ. Видел в видеотеке, где мамина подруга работает. Фильмы мне не интересны, но там весьма приличная подборка концертов. – И не соврал при этом. Я действительно ходил в видеотеку. И на самом деле нашёл там кассету с записью концерта Челибидаке. Вчера. Чего только не сделаешь ради себя любимого! Точнее для легендирования своих знаний перед разведкой.

Полковник – мировой мужик! Убедить его, конечно, было не просто, но… он мне позволил. По-любому наблюдает за мной. Возможно даже рассчитывает прибрать к рукам после школы. Наивный! Это я его к рукам приберу! Точнее – уже прибрал, просто он об этом не знает, му-ха-ха!

А даже если до этого не наблюдал, теперь точно будет. Уж после того, как я аргументированно отказался от сопровождения наставника в этом приключении, сославшись на то, что маленький мальчик куда как более незаметен, чем он же в компании человека с военной выправкой. Пришлось, правда, блеснуть знаниями английского, но поездка за границу того стоила.