Училка и медведь - Маша Малиновская

— Вася сердито поджимает губы. — Назвали истеричкой и трубку положили. Говорят, машина в объезд поехала, там где-то перекрыли дорогу, авария, что ли. В общем ещё около часа ждать.

— Ох, — сокрушаюсь я.

Если честно, я понятия не имею, долго это или нормально. Роды, как я читала, всякие бывают. Можно и сутки рожать, а можно и за пару часов отстреляться. А у меня двое. Ещё и недоношенные. Двойняшкам нужно только в больнице, мало ли… Они же маленькие рождаются, им, возможно, специальная помощь детских врачей понадобится.

И Богдан всё ещё не отвечает!

— Так, — резко выдыхает подруга. — Сейчас!

Она хватает снова свой смартфон и, задержав дыхание, набирает номер.

— Здравствуй, Семён, это…

— Адамовна! — слышу развязное. Вася стоит рядом со мной и мне слышно, что отвечает её абонент. — Небо на землю упало, что ты мне позвонила?

Вася сжимает кулаки и зажмуривается, вижу, как глотает эмоции.

— Мне нужна твоя помощь. Это важно.

— Ого, — отвечает слегка хрипловатый, но молодой и звучный мужской голос. — Ты хоть представляешь, чего тебе это будет стоить?

— Вась, — дёргаю её за локоть. — Не надо, слышишь?

Подозреваю, что звонит она тому самому своему студенту, с которым у них всё непросто. И расплачиваться ей за просьбу придётся здорово.

— Тш, — обрывает меня подруга, а потом снова говорит в трубку голосом ровным и спокойным, хотя я прекрасно вижу, каково ей это даётся. — Семён, пожалуйста. Моя близкая подруга рожает, а скорую ждать долго. Ты же тут недалеко живёшь вроде бы. Помоги.

— Называй адрес, Адамовна.

Вася диктует мой адрес и отключается. Пару раз моргает и выдыхает. Есть у меня подозрения, что именно так выглядели люди, за секунду до этого подписавшие контракт о продажи своей души дьяволу.

— Вася… — смотрю на подругу. — Спасибо…

Понимаю, что далось ей это непросто. И благодарна ей невероятно.

Через десять минут Василине приходит сообщение, что он ждёт у подъезда. Как-то уговорил открыть ему шлагбаум, я-то забыла позвонить консьержу.

Василина помогает мне накинуть куртку, подхватывает мои сумки и меня под локоть, и мы спускаемся на лифте. У дома нас действительно ждёт… носатый тёмно-серебристый порше. Вот это я поеду на роды. Ха! Ещё чуть-чуть и формула один.

Рядом с машиной стоит парень. Высокий, плечистый красавчик-брюнет в джинсах и кожаной куртке. Ну прям классика жанра. И взгляд, которым он обдаёт мою Ваську, даже меня заставляет вздрогнуть. А я, как бы, занята слегка собой.

— Спасибо, что приехал, — статно кивает Василина, но я вижу, как у неё мелко, едва заметно подрагивают губы.

Парень открывает заднюю дверь и помогает погрузить туда меня и сумки, а Васе предлагает сесть на переднее пассажирское. Она, уж коль он согласился помочь, а как я понимаю, мажор не из добрых самаритян, не спорит и выполняет.

Я устраиваюсь на заднем кожаном сидении мегакрутого порше, пристёгиваюсь кое-как и решаю отправить Богдану сообщение: “Какой-то мажор на порше везёт меня в роддом. Встретимся там. Люблю”

Вот пусть знает, как трубку не брать.

Ну на самом деле, это я капризничаю, Богдан всегда на связи, и всякое бывает. Но сейчас мне можно покапризничать, ведь так?

Машина, низко заурчав, стартует. Ну что сказать, на скорой было бы безопаснее, но дольше и не так весело.

Пропетляв по дворам, парень притапливает педаль в пол и несётся по трассе. И пусть он лавирует вполне мастерски, но мне всё же как-то страшновато становится. Вася вон тоже вцепилась пальцами в сиденье. К тому же меня начинает тошнить и снова прошивать болезненными спазмами, только теперь они становятся длиннее и интенсивнее. До меня доходит, что это, судя по всему, и есть схватки.

Достаю телефон, чтобы начать считать интервалы, но меня начинает снова и снова сворачивать пополам.

— Эй, парень, ты очень крутой, я вижу, но давай чуть плавнее, пожалуйста, — надеюсь он не посчитает меня некультурной или неблагодарной. — Ты меня так раньше времени раструсишь, а у меня тут двойня. Не довезёшь — и всё: Василина в обморок свалится, а тебе роды принимать. И тачку потом отмывать. Уф…

Наверное, моя речь в купе с покосившимся от боли лицом, на которое он бросает взгляд в зеркало заднего вида, его убеждают, и шумахер сбавляет скорость и едет спокойнее.

Ну и славно. Только бы горошинки так не торопились. О чём я их и прошу тихонько, поглаживая живот. А они, кстати, решили, видимо, сразиться, кто первый на выход, и устроили потасовку.

А дальше всё происходит как в тумане. Приёмный покой роддома, мажор, мило пожелавший мне не лопнуть по пути к ступеням, Вася, бледная и суетливо объясняющая медсестре в приёмном, что мне надо срочно рожать.

А потом тишина.

Она наступает так резко и быстро, когда Васю с моим пальто и ботинками выставляют за пределы фильтрационной комнаты, и я остаюсь тут только с медработниками. Тут так тихо и спокойно, что даже кажется, будто время течёт иначе.

И на мою панику при очередной схватке реагируют так, будто ничего не произошло. Всё так медленно: сначала расспрашивают о данных, дают заполнить документы, потом говорят лечь на кушетку и подключают аппарат КТГ.

Будто я тут не рожаю, а просто так пришла.

Через десять минут спускается врач — мужчина лет пятидесяти с посеребрёнными висками и строгими глазами. Исследует КТГ, а потом ещё и говорит возгромоздиться на смотровое кресло.

— Приготовьте операционную. Неонатологов предупредите, что двойня, пусть подготовят кювезы.

— Какое кесарево сечение? — жалобно спрашиваю, а у самой слёзы на глаза наворачиваются. — Зачем кювезы?

— Карина, не беспокойтесь, у вас же двойня. Тридцать четыре недели — детям может потребоваться дополнительная стимуляция. Вы хотите рожать сама? Зачем этот риск? Тем более, что плодный пузырь излился у дальнего плода, который будет идти вторым. Чем дольше он без амниотической жидкости, тем хуже для него.

— Делайте как нужно, — киваю врачу. — Я не враг своим детям.

— Умница, — мягко улыбается врач и уходит готовиться к операции.

Меня перекладывают на кушетку, запретив идти ногами, и тоже поднимают куда-то на лифте, помогают переодеться и снова куда-то везут. Я только успеваю держаться за крестик на груди и считать лампы на потолке, проплывающие над головой.

Страшно, честно скажу. Я в больницах никогда не лежала, и операций мне никогда не