Трогать нельзя - Мария Зайцева

Злиться на него не могу.

Вано совершенно безобиден. Огромный, невозможно брутальный со всеми этими татуировками, агрессивной стрижкой, модной бородой. Красавчик. Гей.

Об этом прекрасно знают все и на площадке, и за ее пределами. Кроме зрителей шоу, конечно же. Те искренне уверены, что молодое дарование Вано, читающее, как Эминем, триста слов в минуту — брутальный самец-натурал.

В инсте и тик-токе на него подписываются уже даже не сотнями — тысячами в день, и, в основном, девочки от восьми до пятнадцати. Его контингент.

Да на меня саму, с начала проекта подписалось уже более пятидесяти тысяч, и в геометрической прогрессии все растет и растет. Хотя я не особо популярна. Не так, как веселая и яркая Стася, или стильный мажор Илья.

У Стаси нереальный диапазон голоса и лучистое, пробивающее все препоны, обаяние.

А у Ильи — бабки.

Это фавориты.

А такие, как я и Вано — в середине, ближе с конца.

И, если в самом начале меня это удручало и бесило, то сейчас… Сейчас мне пофиг.

Я не хочу здесь находиться.

Это так странно.

Это так глупо.

Татка, как же так? Ты же этого хотела. Ты же для этого…

Сука, ты же для этого все сделала, сердце наизнанку вывернула!

А теперь что? На попятную?

И куда? Назад? А тебя там кто-нибудь ждет? А?

Мой сводный брат, мой Сережа, за этот месяц ни разу не звонил и не писал. Хотя, нет. Писал. Один раз, в самом начале, когда я с Казанского отправила ему сообщение, что доехала.

Он ответил: «Хорошо».

И все.

Я глазам не поверила!

Хотела звонить, даже нажала на трубку. Но потом торопливо отменила.

Нет уж.

Раз мы так строим из себя обижульку, то и я потакать этому не буду. Тоже мне, взрослый мужик! Как девчонка себя ведет.

Упрямое внутреннее чутье подсказывало тогда, да и сейчас кричит о том, что я ошибаюсь.

Что, на самом деле, все далеко не так, как я думала. И думаю.

Но когда я доверяла своему чутью?

Никогда.

Я отхожу к месту для курения, достаю сигарету. Если увидит кто-то из группы, или, не дай бог, куратор, то крик будет до небес. Но мне уже почему-то плевать.

Может, я жду его, этого крика, чтоб красиво хлопнуть дверью.

И вернуться.

Вот только во времени не вернешься. А жаль.

Сука, как жаль-то!

Прикуриваю, выдыхаю дым.

Ну что, Сереж, как ты там? Думаешь обо мне? Я о тебе — каждый день.

Каждый. Сучий. День.

С тех самых пор, как уехала.

После нашего разговора прямо уехала. Удачно так получилось. Словно гнало меня оттуда, из моего милого города в холодную Москву.

В начале этого месяца мы с Сергеем поговорили. Все же.

Как раз, после того, как меня едва не утащили те твари, что украли Эльку.

Слава богу, с ней все утряслось. Моя подруга всегда умела за себя постоять. Это она только с виду такая невинная овечка, а в реальности… Говорят, хмырю этому, что ее преследовал, глотку перервала. Зубами.

Серега тогда утащил меня с больнички домой. И не выпускал из квартиры и постели хрен знает, сколько времени.

Его тоже можно понять. Перенервничал.

Касался меня все время, смотрел, гладил. Любил.

Так сладко!

Самая лучшая наша ночь. Которая даже не ночь. И которая закончилась так резко. Так неправильно.

Дурацким недоразговором, в котором я попыталась что-то сказать и не смогла. И он тоже.

У него глаза такие были… Когда таблетки в сумочке нашел. Бешеные глаза. Дикие. И как сдержался только?

После тяжелого утреннего разговора, он ушел в ванную.

А, когда вышел…

У меня до сих пор складывается ощущение, что его там подменили. Или, может, он съел какое-то лекарство, успокаивающее? Вправляющее мозг?

Не знаю.

Я ждала всего: крика, напряжения, принуждения даже. Все же своего братика сводного я знаю неплохо.

Это он меня все несмышленой дурочкой считает. А я-то вижу. Все вижу.

И то, как он смотрит на меня, и то, как его ноздри подрагивают, когда я рядом.

И то, как он сдержать себя не может, все время старается прикасаться. Трогать. Обнимать. Целовать. А, если этого не удается, то хотя бы держать меня в зоне видимости.

Я уже давно просекла и про следилку в телефоне, и про его постоянный контроль.

И не то, чтоб мне это нравилось. Просто как-то по-другому не представлялось.

Не с ним.

Я его любила. И люблю. И, на самом деле, готова мириться практически со всеми его загонами. Тем более, что в любом случае его можно продавить на то, что мне нужно.

И я продавливала.

После того, как получила в свое распоряжение еще один аргумент — секс, то продавливать стало легче.

И приятнее.

Серега думает, правда думает, что все решил он. Что это он в итоге настоял на близости. Что это он за мной гонялся.

Нет, братик.

Все я решила.

Все.

Если б я не пришла тогда к тебе ночью, да, немного выпившая для храбрости…

Потом я, правда, лажанула.

Я вспоминаю наш с ним первый раз, который не получился. Свой первый с ним яркий оргазм, с ног сшибающий.

Я готова была его ждать. Столько ждала, да боже мой! Это же пустяки, такая смешная задержка! Когда он уже практически мой! Не практически! Мой! Это понимание наполняло меня дикой, какой-то животной радостью, и в то же время спокойствием.

И потому восприняла его внезапный уход совершенно нормально.

Он — деловой человек. У него форс-мажор. Это в порядке вещей. Мужчина решает свои мужские дела, а потом возвращается домой, где его ждет его женщина. Папа тоже вот так вот уходил в большой мир, к каким-то своим сложным мужским проблемам. А мама ждала его. И радостно целовала у двери.

Для меня эти отношения моего отчима, которого я всегда называла папой, и моей мамы были идеалом. Тем, чего я реально бы хотела.

Потому я спокойно ждала его дома. Готовила еду. Думала, чем порадовать.

А дождалась его бывшую. Марину. Да, ее Мариной звали. Красивая, стильная. Я, кажется, видела ее у него в клубе, то ли администратором она работала, то ли хостес.

И вот меня не ее приход тогда поразил, совсем нет. У Сереги много женщин было. Я даже и не считала никогда.