Мустанкеры - Ник Одинцов

– Ух, пробрало! – фыркнул Сэмэн, словно выныривая из холодной воды. – А еще такого же можно?

Тихон промолчал. Добавить было нечего, он тоже хотел продолжения, и опять в том же духе. Как говорил один его старый друг, чтобы душа свернулась, а потом опять развернулась.

– Можно, – с готовностью кивнул стихомант. – Только это уже будет отечественная подделка.

– Годится, – кивнул Сэмэн.

В кальян полетела еще одна термотаблетка, друзья снова блаженно откинулись, и старик загудел утробно:

Когда композиция закончилась, Тихон понял, что его отпустило. Все напряжение последних дней словно соскользнуло с плеч, и только теперь Тихон понял, как этот груз давил его. А теперь – не давит. Прошлое прошло. Теперь можно смело и решительно двигаться вперед. Нет-нет, Тихон не обольщался на тему ожидающей их впереди спокойной жизни, он понимал, что будущее готовит для них новые трудности и препятствия, потребующие преодоления. Но теперь у него были силы смотреть вперед.

– «Голоса», вы сказали, так?

– «Голоса»? Оно конечно… – Старик странно посмотрел на Тихона. – Но имейте в виду, это продукт непростой. Вы уверены? Может, что-нибудь другое?

– Я уверен.

Тихон сам не знал, отчего его заинтересовал именно этот сет. Сэмэн молча кивнул – он полностью доверял другу.

– Хорошо.

Стихомант полез в глубь вещевого завала, долго копался там, ругался вполголоса. Наконец достал на свет гроздь засохших плодов, разложил маленькую жаровню, быстро разжег пламя и принялся по одному бросать плоды на противень. Сморщенные виноградины закипели и дали сок, который стихомант тут же собрал ножом и перелил в маленькую колбу, добавив туда по щепотке из разных пузырьков. Потом закупорил колбу резиновой пробкой и тщательно потряс, перемешивая содержимое.

Пить получившийся декокт вопреки страхам Тихона было не нужно. Только нанести немного на верхнюю губу. На вопрос, зачем он столько приготовил, если так мало нужно, старик ухмыльнулся и ответил, что заказ один не ходит, и, значит, скоро кто-нибудь еще да придет за «Голосами».

– Разве вы не будете читать стихи? – удивился Тихон.

– Не подействовало пока, – сердито насупился стихомант. – Чего горло зря драть? Вот зацепит тебя, тогда и потолкуем.

– А что, может не зацепить? – удивился Журибеда.

– Может, – посерьезнел стихомант. – Я же говорю, непростая смесь. «Полет», «Листва», «Возмездие» – это все картинки. Даже «Мамонты» со «Сторожами». Здесь другое дело. Понимаете, сразу после Серых десятилетий бытовало популярное мнение, что нашему миру абзац приходит. Мол, кончилось время или не кончилось, но осталось его мало. А если представить, что время – это субстанция навроде тумана, то оно вроде как поредело, и сквозь завесу стало видно, что впереди и что позади, только расплывчато. Так вот, считалось, что эта смесь делает изображение четче.

Тихон слушал-слушал старика и вдруг понял, что металлическая стена цистерны пропала, а вместо нее появился татуированный живот девушки из купе. И он, Тихон, падал на этот живот, точно игральная карта.

– Подействовало! – словно издалека услышал Тихон голос стихоманта.

Тут же послышался голос поэта:

Женский живот еще придвинулся. Все это казалось очень реальным. Проявилась черная впадина пупка, и Тихон почувствовал, как его затягивает туда. Наступила тьма, из которой медленно проступили контуры предметов.

Он сидел на диване в гостиной своей московской квартиры, у окна стоял отец. Обычный, взъерошенный, домашний отец грустно смотрел на Тихона и качал головой. И тут Дежнев вспомнил. Это была одна из давних бесед, которые они вели, когда, молодой да ярый, он искал во всех и каждом оппонентов и с удовольствием их находил.

– Ты не хочешь услышать меня, – говорил отец. – Я бы не покинул Ариэль, не будь на то веских причин.

Тихон не помнил, говорил ли Дежнев-старший такие слова, но тогда он вообще не слушал отца, висел на своей волне. Во дворе его дразнили надоблачником и кричали, чтобы он убирался в небеса. Доходило и до драки, как в этот день. Тихон и в самом деле не понимал, отчего они оказались на Земле, и ненавидел отца за принципиальность. Это было до того, как он стал участвовать в боях КТБ. До того, как обрел опору под ногами. Конечно, ответные реплики родителя совершенно не запомнились. Зато теперь была возможность послушать.

– Понимаешь, люди наверху живут в сказке. Они сами для себя ее создали. Я не говорю, что здесь, внизу, население лишено иллюзий. Нет-нет. Но сказка сказке рознь, заблуждения орбитальных жителей стали опасными. Это грозило бедой моей семье, и я ушел.

– А мама? – спросил Тихон, понимая, что не получит ответа.

Однако на сей раз он ошибался. Отец как-то особенно глянул на него и ответил:

– Мама любит тебя. Она на многое пошла, чтобы ты был в безопасности.

– Постой-постой, ты… понимаешь, что говоришь со мной? То есть это не воспоминание? Слушай, мне нужно спросить…

Человек у стены поднял руку, не то отгораживаясь от вопросов, не то прощаясь. Тихон заметил, что руки отца дымятся, появился первый язык пламени.

– Ты должен понять, сынок. Я нарушил наше с мамой решение. Я включил тебя в игру. Моим наследием можешь владеть только ты, и поэтому за тобой будут охотиться. Но лучше быть беглецом, чем жить в невежестве.

Дежнев-старший открыл створку окна. За окном был космос. Черный, бездонный, похожий на огромную пустую комнату. Пламя пожара устремилось в открывшийся портал, и Тихона тоже бросило в окно. Еще мгновение, и он оказался в пустоте. Внизу раскинулась пестрая, в узорах облаков Земля. Тихон увидел блестящий обруч Ариэля над поверхностью планеты. Внезапно что-то нарушило равновесие орбитального комплекса, несколько кластеров взорвалось. Огонь выплеснулся в пространство, завертываясь багровым полотнищем вокруг покореженного корпуса города. В свете пламени Тихон разглядел множество маленьких объектов. Словно выкрашенные черной краской кубики Рубика, они осыпались на орбитальный город, разрушая его.

– Эй, командир! Ты живой чи ни?

Тихон поднялся с подушек, отер пот с лица. Над ним склонился обеспокоенный Журибеда.

– Что-то важное видел? – спросил стихомант.

В его глазах читалось любопытство.