Privatизерша - Макс Нарышкин

Поднявшись с лавочки, Киллер быстро направился к выходу из сквера. Мужчина остался сидеть.

Нет, не так…

Поднявшись с лавочки, мужчина направился к выходу из сквера. Киллер остался сидеть.

Вставив в диктофон шнур с наушником, он нажал на кнопку воспроизведения записи, вставил мини-динамик в ухо и растворился в тени выпустивших листву деревьев. Этих зеленых проростков на ветвях этой весной было так много, что щедрость природы казалась неоправданным расточительством. Пахло свежестью, молодостью и жизнью. Как всегда, перед тем как должно совершиться убийство, следствием которого всегда является смрад.

Позабытое приходит неожиданно, чаще всего не по причине, а случайно. Вернувшись однажды, уже не уходит никогда. Так с ним было всегда. Стоило только Арту вспомнить что-то, из головы это уже не уходило, не покидало его уже никогда.

Видимо, для каждого из событий в жизни человеческой нужно какое-то время для осмысления. Осмысления незаметного, не очерченного натугой. Процесс идет в голове сам собой, без участия основных человеческих чувств, как антивирусная программа, которая обновляется незаметно для человека, работающего за компьютером. Лишь изредка, спустя какое-то время, техника информирует человека о том, что обновления готовы. И уже дело твое, реагировать на этот факт или нет. В большинстве случаев так и происходит. Момент жизни вспоминается, проносится в памяти без чувств и улетает прочь, чтобы быть снова замеченным через годы или не вспомниться вовсе.

Но изредка случается, что ожившие события давно минувших дней, казавшиеся тогда обыденными, вдруг снова врываются в его память и теперь ему становится ясно, что вся жизнь его сегодняшняя и последующая оценивается и будет оцениваться именно через призму тех дней. Понимание приходит неожиданно, и уже не шокирует. Не приводит сердце в трепет, потому что там, в подкорке своей, Арт уже давно во всем разобрался и все решил.

Он заставил себя забыть об обиде, нанесенной ему Ритой, но не мог простить удара с другой стороны. И чем старше он становился, тем сильнее чувствовалась боль. Две минуты пьяного секса с каким-то ублюдком, которого он даже не видел ни разу, — и у Арта нет и никогда не будет детей. Со временем боль сменила облик и превратилась в ненависть. Кто-то потешился с его женой и наказал их, унося с собой неповторимое чувство оргазма, полученного от близости с чужой женщиной. Временами Арту хотелось войти в спальню, и не выходить из нее до тех пор, пока она не назовет имя прелюбодея. Ее он простил. Но разговора с тем, кто залез на Риту, у него еще не было. Быть может, тот все эти годы живет в уверенности, что был прав, когда трахнул на вечеринке красивую телку? Это как же понимать?

Но Арт держался. Забыть и потом вспомнить можно все. Можно простить любимую, но забыть факт измены — можно ли?

И вот теперь, когда он вышел от Страха и накачивался виски без меры и понятий, все словно перевернулось с ног на голову. Арт чувствовал себя одиноко как никогда. Сначала она трахнулась на стороне, а сейчас ей и в голову не может прийти такая простая мысль, как сообщить отцу зародившегося в ней ребенка ожидаемую им годами весть. Она сидит, жует капусту, рыдает над блядскими сериалами с артистками, выбравшимися на экран из порноиндустрии и теперь играющими роли целок, и — молчит.

Действительно, зачем говорить? А может, папа и не он вовсе?

Эта мысль Арта встряхнула так, что горлышко бутыки звякнуло о край рюмки и отскочило в сторону. Глядя на коричневое пятно на белом фоне, он облизал сухие губы.

Об этом следовало догадаться раньше. Он ничего не знает, потому что ему не следует знать. Знать должен — отец!

Арт пил рюмку за рюмкой, и чем дольше он этим занимался, тем стремительней от него удалялась способность не мыслить, а чувствовать.

Как изменилось все в этом мире!

Куда идти за советом?!

К Страху? Да пошел он!.. Он уже давно из психоаналитика превратился в резидента, а его кабинет — в явочную квартиру. У него тайн больше, чем у его клиентов-психов.

В церковь? В церковь?! Стукнув донышком рюмки о стол, Арт вспоминал Рождество. Стоит патриарх Всея Руси Алексий II и служит. Напротив, в облачке ангелков-детей парит Медведев и с ликом архангела слушает. Он кто, Медведев? Апостол? Царь? Президент страны? Иногда казалось, что он вот-вот оборвет Алексия и поправит. Арт смотрел и думал о том, что Алексий освящает поход Медведева во царствование при живом царе. Когда-либо что-то подобное было в истории Руси?

В церковь…

Он уже давно не ходит в церковь. Раньше тоже туда не частил, а сейчас там и вовсе не появляется. Когда возникает нужда, Арт поступает так, как ему посоветовала однажды старушка перед входом в церковь в Коломенском. Она словно ждала, когда он выйдет, и ни к кому не обращалась до тех пор, пока он не вышел из дверей церкви.

«Дом со свечой — та же церковь. Тепли свечу под образом, и будет тебе бог, сынок».

У Арта есть мнение, что церковь в России более не существует, а то, что подается в золотой ризе — не от бога. Осталась вера. Но и раньше так, тоже, кажется, было. Был храм. Потом храм запретили и снесли. Потом построили храм. И в него вошли те, кто пятьюдесятью годами ранее, вернись время назад, с теми же убеждениями, что и сейчас, храм бы снова развалил. Сейчас храм ничем не отличается от «Олимпийского». Разве что интерьер для шоу побогаче будет…

Кажется, он напился.

Человек перед ним появился неожиданно. Но Арт его не заметил бы за своими думами и шумом в голове, если бы тот, подойдя, не заслонил свет. Арт вскинул дерзкий от виски взгляд, и незнакомец тут же ощутил дискомфорт. Каждый его шаг сопровождался охраной бизнесмена, и к тому моменту, когда он собирался открыть рот, он уже лежал лицом на столе, а вырвавшийся из-за преграды свет бара ударил Арту в лицо.

— Он чист, хозяин, — спустя несколько мгновений сообщил человек начальнику службы безопасности. Его лицо выражало два чувства: радость, что, несмотря на все ухищрения хозяина, он все равно готов оказать ему услугу, и вину за непослушание.

— Отпустите его, — сказал Арт, разглядывая возвышающихся над согбенным незнакомцем двоих охранников.

Разогнувшись, мужчина размял запястья.

— Однако же, — пробормотал он.

— А то, — ответил Арт.

— Я могу присесть?

— Что вам нужно?

— Откуда взялись ваши шреки? Их же здесь не было?

— Лучше скажите, что вам нужно.

Незнакомец осторожно присел на стул, а Арт махнул рукой тотчас появившемуся охраннику: «Убирайся!» Откуда они один вслед за другим появлялись, Арт и сам не знал.

— Мне показалось, что нам обоим одиноко и можно поговорить вдали от проблем.

— Меня настораживают ваши мысли, — признался Арт.

— Почему вас они настораживают, вместо того чтобы заставить признать мою правоту?